Завтра ветер переменится

Пьетро – мой друг, не просто парень подруги. Я его знала еще до их знакомства с Агатой: мы вместе ходили в воскресную школу. Агата – нет, потому что ее родители против всего церковного и священников терпеть не могут. В моей же семье на этот счет есть разные мнения. Бабушка Тереза очень набожна, а вот моя кузина Розелла совершенная атеистка и с трудом вспомнит, кто сейчас папа римский.

Когда мне было шестнадцать, я помогала устраивать всякие развлечения в воскресной школе и однажды уговорила Агату помочь мне с настольными играми на Рождество. Все проблемные дети нашего района обожали томболу[13], так что организаторов всегда не хватало. Пьетро тоже вызвался помочь, и – та-да! – эти двое познакомились.

Так что когда я говорю, что у Пьетро точно никого нет, я говорю это со знанием дела. Выбрав работу сантехника, он сделал правильный шаг. Он красивый, не слишком высокий, но отлично сложен. Понятно, что с его профессией самая классика – это завести роман с хозяйкой квартиры. Правда, проблема с этой классикой в том, что она, может, и основана на реальных историях, но сильно приукрашена. Конечно, есть немало хозяек, которые пристают к сантехникам, или сантехников, которые пристают к хозяйкам, но это не о Пьетро. Я лично помогала ему искать восемнадцать подарков разного цвета на восемнадцатилетие Агаты. Он совершенно точно ее любит.

Подойдя к мосту, я вижу обоих на скамейке в обычном месте: крохотном зеленом островке посреди цементных джунглей у самого начала виа Катания. Они сидят в компании. Чисто внешне всё как всегда.

Агата в отличном настроении, а Пьетро, как всегда, ее обнимает. Для меня это знак: любящий мужчина прикасается к своей женщине. Когда видишь парочку, которые все такие «любимый» да «милая», но при этом вообще друг до друга не дотрагиваются, – это все вранье. А если оба молчат, но он кладет руку ей на бедро, а она гладит его по затылку, – значит, любят друг друга. Интересно, понимают ли это философы, пишущие об отношениях в паре.

Но тут кое-что заставляет меня насторожиться. Когда Агата отворачивается, чтобы кому-то ответить, Пьетро переглядывается с Ванессой. Она слегка ему кивает, и он делает едва заметный жест, что-то вроде «не сейчас».

Может, это ничего и не значит, но я чую, что здесь какая-то тайна. К несчастью, Ванесса не слишком воздержанна в том, что касается парней. Понятно, что, когда ты так хороша, держать себя в руках довольно сложно, да еще и она только что с кем-то рассталась. Ей, конечно, нравится уводить чужих парней, но, честно говоря, я не думала, что она позарится на Пьетро. Она же дружит с Агатой и со мной, мы Рождество вместе празднуем и в отпуск вместе ездим. Нет, не могла она на Пьетро глаз положить. И все же что значили этот взгляд и этот жест?

Мне становится неприятно. Я говорю, что должна прибрать в квартире до приезда хозяина, и ухожу.

В понедельник, отправляясь к синьоре Эдере и запирая дверь на ключ, я уже немного скучаю по квартире. Кто знает, вернусь ли я сюда? Все зависит от Трапезунды. Если Галанти не заметит разбитую лампу, может, и вернусь, а если заметит, могу сразу отправиться в тюрьму. Интересно, что самого Дамиано я даже ни разу не видела. В смысле, в обычной жизни. Похоже, что и теперь мы вряд ли познакомимся. Скорее всего, он позвонит и скажет, что улетел и я могу вернуться в квартиру. Хочется надеяться, что так и будет… Господи, сделай так, чтобы он не стал рассматривать лампу.

У синьоры Эдеры все нормально. Хотя ей уже звонили из соцслужбы и попали на Антоньетту. Но мы были к этому готовы.

– Я сказала, что я – ее дальняя родственница из Калабрии, в Турине просто проездом.

– Нет у меня там никаких родственников! – возмущается синьора Эдера. – В Калабрии же одни калабрийцы!

– Синьора Эдера, как вам живется с Антоньеттой? – спрашиваю я, помогая старушке выбрать блузку.

– Как-как… Вечно крутится под ногами.

– Хотите, чтобы она уехала?

– Что ты, что ты! Зачем ей уезжать! Но родственников в Калабрии у меня нет, так и знай.

– Но если сказать соцслужбе, что у вас нет родственников в Калабрии, они забеспокоятся и решат, что Антоньетта мошенница и хочет забрать у вас пенсию. Тогда ей придется уехать.

Когда ты уже поднаторела с детьми, договориться со стариками проблем не составляет. Наверняка какой-нибудь философ уже написал об этом книгу.

Но синьору Эдеру голыми руками не возьмешь.

– Раз она хочет здесь жить, пусть платит. Она мне не родня.

Переключаем внимание.

– А вы знали, что Исанлоран тоже был из Калабрии?

– Из Калабрии, как же! Что за ерунда!

– Честно-честно. У него калабрийские корни. Его настоящее имя – Иво Санлоренцо.

– Быть не может. Ты точно знаешь?

– Конечно. Когда ему было семь, его родители переехали во Францию и сменили фамилию, чтобы их не нашла мафия. Как вам вот эта блузка в клеточку?

Ах, если бы жизнь была так же проста, как синьора Эдера.

Но жизнь совсем не такая. Во вторник после обеда, когда я лежу в кровати в своей любимой квартирке и собираюсь встать, чтобы бесцельно пройтись по центру, раздается звонок. Это Галанти.