Завтра война

Наконец-то летчик удостоил Эстерсона первого осмысленного взгляда. И в этом взгляде явственно читался вопрос: откуда ты, бородатый хмырь, знаешь название истребителя, которое я сам, младший лейтенант москитного флота, узнал только несколько дней назад? Однако этого вопроса летчик Эстерсону не задал.

— Правильно, собираюсь, — сказал он. — И если вы такой грамотный, да еще вдобавок и мой соотечественник, ваш долг — помочь мне в этом деле. Я буду также признателен, если вы, Полина, тоже к нам присоединитесь… Кстати, меня зовут Николай. Николай Самохвальский.

— Собственно, за этим мы сюда и явились, Николай. Я имею в виду, чтобы помочь вам, ведь все-таки мы же патриоты… — сказала Полина и посмотрела на Эстерсона, ища одобрения своим словам. Но лицо конструктора было скорее омрачено раздумьями, нежели озарено светом деятельного патриотизма.

— Послушайте, а что, собственно, у вас случилось? — спросил Эстерсон, придирчиво оглядывая “Дюрандаль”.

— В каком смысле, “что случилось”? — с трудом скрывая раздражение, спросил Николай. Ему явно не терпелось снова отправиться за дровами.

— Я имею в виду, что за неполадка привела к вынужденной?

— А какая вам разница?

— Предположим, что разница есть, — серьезно сказал Эстерсон. — Мы с Полиной — биологи широкого профиля. В истребителях разбираемся не хуже, чем в головоногих. Особенно я.

— Господи, я же сказал вам: у меня нет времени на разговоры! — Николай страдальчески закатил глаза. — С минуты на минуту сюда могут явиться клоны. Вы что, не видите — скоро совсем рассветет!

С этими словами летчик опрометью бросился к леску. Полина вяло потащилась за ним, помогать в дровозаготовке, повторяя про себя русскую народную мудрость: назвался груздем — полезай в кузовок. Но Эстерсон и не подумал последовать за ними.

— Послушайте, Николай, вы не будете возражать, если я брошу один взгляд на приборную панель вашего чуда техники? — громко спросил он, глядя в удаляющуюся спину летчика.

— Бог в помощь, — не оборачиваясь, бросил тот.

По его тону чувствовалось: он уверен, что Эстерсону не удастся залезть в пилотское кресло. Да что в кресло! Даже и на третью ступеньку лестницы, ведущей к бортовому люку!

Каково же было удивление пилота, когда, возвратившись, он обнаружил, что не говорящий по-русски русский Андрей уже что-то вынюхивает в кабине истребителя.

Бросив на свою добровольную помощницу Полину недоуменный взгляд, Николай свалил дрова в кучу и вновь поспешил к лесу.

А когда они в очередной раз возвратились с добычей, Эстерсон уже стоял на нижней ступеньке и на его лице читалось: пищи для размышлений он нашел себе более чем достаточно.

— Да-а, — хмуря брови, мрачно заметил Эстерсон. — Так я и думал…

— Что именно вы думали? — иронично поинтересовался летчик.

— Что из-за вынужденно кретинской компоновки носовой части в истребителе “Дюрандаль” система бортовой диагностики станет самым уязвимым местом в условиях реального боя…

— Не понял?

— Чего тут понимать?! У вас интерфейс системы бортовой диагностики полетел?

— Ну… да, — кивнул Николай. — Помимо прочего…

— Это неудивительно. Трансформатор и контроллер нужно было поменять местами… В целом же, согласитесь, машина чудесная.

— ЧУДЕСНАЯ?! — взревел пилот, стремительно краснея от возмущения. — И этот летающий гроб вы называете “чудесной” машиной? Маневренность — низкая. Устойчивость — так себе. Управление рассчитано на дебилов, с ай-кью в одну цифру ровно. И это плохо. Нет никакого ресурса критического пилотирования, эта идиотская тварь либо вообще не позволяет ничего сделать, либо тут же начинает орать “так нельзя”! Что ни говори, а наши “Горынычи” куда лучше! Эх, “Горыныч” нужно было требовать…

Николай вошел в такой раж, что даже не удержался и пнул ногой колесо передней стойки шасси. Эстерсон с виду остался невозмутим:

— Будь вы, Николай, на своем “Горыныче”, то небось с нами бы тут сейчас не препирались. Ведь правда?

Судя по всему, вопрос Эстерсона ударил не в бровь, а в глаз. Потому что летчик тут же сник.

— Ну… врать не буду. Тут вы правы…

— И потом, разве наличие защитного поля не искупает низкую маневренность? — не отставал Эстерсон, испытующе глядя в глаза собеседнику. Под таким взглядом трудно врать даже профессиональным шулерам.

— Ну… в каком-то смысле, конечно… искупает, — замялся летчик. — Но ведь щит спасает только от лучевых, электромагнитных видов оружия…

— Называть машину “летающим гробом” только потому, что она не является полным совершенством, это… это… несправедливо! — Эстерсон гневливо поднял в небо указательный палец.

— В принципе вы, конечно, правы, — вздохнул летчик. — Если бы не та злополучная ракета, я бы, может, и не возводил напраслину на этот истребитель…

— Ракета?

— Ну да, класса “космос—космос”. “Пайкан” четвертой модификации, если быть точным… Осколки пробили центроплан в нескольких местах. Интерфейс бортдиагностики отказал. Сразу же начали перегреваться двигатели… Тяга падала катастрофическими темпами…