Завтра война

— … И вот, — продолжил за летчика Эстерсон, — скорость быстро упала до такого значения, что вы оказались захвачены гравитационным полем Фелиции. Вы больше не могли заступить за вторую космическую и вернуться на авианосец…. Верно?

— Но откуда вы все это знаете! По-моему, для биолога вы слишком… слишком…

— Ничего не слишком. В самый раз, — осклабился Эстерсон.

— Был и еще один вариант — катапультироваться в открытом космосе… — добавил Николай. — Но он меня совсем не устраивал. И вот я решил сесть на планету — а там будь что будет.

— Сели вы прекрасно! Поверьте… Я, конечно, не бог весть какой специалист… Но это лавовое плато — ужасно коварное в смысле посадки. Тут имеются и неприятные выбоины, и валуны… Но вы мастер! Снимаю шляпу!

— Спасибо, конечно… Но… знаете… — Николай стеснительно прищурился. — С вами, конечно, очень приятно поговорить… Я вижу, вы знающий человек… Но мне, кажется, все-таки пора приступать к выполнению инструкции…

— Об уничтожении секретных и новых машин?

— Именно, — кивнул Николай.

— Он дело говорит, Ро… То есть Андрей, — подала голос Полина, сидевшая, заложив ногу за ногу, на валуне поодаль. — Уже совсем светло!

— Сжечь… — насупился Эстерсон. — А что, устранить неполадку самостоятельно вы даже и пытаться не станете? — Он с вызовом посмотрел на летчика.

— Неполадку? Но я даже не знаю, в чем неполадка… Интерфейс-то сдох, бортовая диагностика, стало быть, невозможна, — развел руками Николай.

— Но есть ведь еще и резервный интерфейс. Для техников и ремонтников. Разве вам не объясняли?

— Конечно, он должен быть! Теоретически! Но только…

— Что?

— Но только я понятия не имею, как с ним обращаться, с этим резервным… “Дюрандаль” ведь машина совсем новая… На ознакомление с ним нам дали пять дней. Клянусь, всего пять дней!

— Ну и барда-а-ак, — протянул Эстерсон.

— Когда война — всегда бардак, это я понял еще из чтения военных мемуаров, — махнул рукой Николай. — Так вот: как следует изучить матчасть истребителя нового поколения за пять дней мне не удалось. Наверное, я просто тупица.

— Самокритично, — отозвался Эстерсон. — Но где расположен лючок доступа к резервному интерфейсу системы бортовой самодиагностики вы по крайней мере знаете?

— Догадываюсь. Вероятно, на нижней поверхности центроплана.

— Верно. Так, может, имеет смысл его открыть?

— Может, и имеет. Но здесь есть два “но”. Во-первых, у меня, то есть у нас, нет времени. Во-вторых, даже если я узнаю характер повреждений, что толку? Ну, даже если произошло чудо и полетел всего лишь какой-нибудь электроразъемчик. Где я возьму такой же на этой проклятой планете?

— И все-таки попробовать стоит, — веско сказал Эстерсон. — В конце концов, чтобы у костра были шансы раскалить боеголовку до критической температуры, вам в лес еще бегать и бегать! Отвертка есть?

— Н-нет… То есть в кабине должна быть…

— А впрочем, зачем мне отвертка? Скажите просто ваш идентификационный код — и все дела.

Николай внимательно посмотрел на Эстерсона. Разглашение идентификационного кода посторонним лицам было строжайше запрещено. Равно как и допуск посторонних лиц ко всяким техническим люкам… А в желающих до люков доступиться самостоятельно, согласно инструкциям, нужно стрелять на поражение. Впрочем, продырявить черепные коробки двум симпатичным обитателям планеты Фелиция Николаю почему-то совершенно не хотелось.

— Я знаю, вы думаете: а вдруг я шпион. Ведь верно? — с издевкой спросил Эстерсон.

Николай молчал. Однако в его взгляде явственно читалось: он колеблется.

— Ну, в таком случае открывайте лючок сами. И вообще, мне это надоело… Набиваешься вам тут в техники-ремонтники битый час, а вы только носом крутите и истребитель поносите, который, между тем… А-а, впрочем, мне-то какая разница?!

С этими словами Эстерсон сделал вид, что уходит.

— Постойте! Пожалуйста, постойте!

— Что?

— Андрей, я прошу вас, посмотрите этот резервный интерфейс. Посмотрите. Даже если шанс починить “Дюрандаль” — один из тысячи, я не хотел бы упустить этот шанс.

— Вот это разговор, — одобрительно сказал Эстерсон и, пригнувшись, юркнул под крыло.

Эстерсон увлеченно общался с резервным интерфейсом на птичьем языке перемигивающихся светодиодов, а Полина и Николай, натаскавшие целый завал сухого валежника, сидели в полном молчании и пожирали инженера глазами, как Мессию. Ну или по меньшей мере как Волшебника Изумрудного города.

Николай курил, а Полина время от времени прикладывалась к фляге с ананасовым компотом, разведенным родниковой водой.

Движения Эстерсона были быстрыми и уверенными. И хотя ни Полина, ни Николай не могли видеть, над чем именно колдует Роланд, было очевидно: колдовать он умеет.

Полина втайне гордилась Эстерсоном.

Николай же был на грани тяжелого ментального шока. Конечно, война — на то и война, чтобы попирать теорию вероятностей на каждом шагу. И все-таки полностью отменить теорию вероятностей она не в силах!