Завтра, завтра, завтра

Плакат состоял из беспорядочного скопления ярких рождественских узоров – изумрудных, рубиновых и золотых. Узоры, если долго смотреть на них, создавали оптическую иллюзию, и перед глазами наблюдателя появлялось скрытое трехмерное изображение. Подобные картинки назывались автостереограммами, и любой мало-мальски способный программист мог наклепать их за считаные минуты. «Уму непостижимо, – подумал Сэм. – Неужели людям действительно это нравится?» Он глухо застонал.

– Не одобряешь? – усмехнулась Сэди.

– Да такой белиберды в любой общаге – пруд пруди.

– А вот и не такой, Сэм. Это изображение уникально, как…

– Как станции подземки в Бостоне.

– Или во всей Америке? – расхохоталась она. – Значит, Сэм, ты не желаешь взглянуть на мир волшебным оком?

– Я и так гляжу на мир волшебным оком. Словно ребенок. И меня распирает от изумления.

– Но посмотри, как он счастлив! – Сэди указала на малыша лет шести. – Он увидел картинку! Вот молодец!

– А ты ее видела? – поинтересовался Сэм.

– Пока нет. И если честно, мне не до нее, я хочу успеть на следующий поезд. Опаздываю на лекцию.

– Да ладно. Уверен, у тебя есть пять минут в запасе, чтобы взглянуть на мир волшебным оком, – подзадорил ее Сэм.

– Нет, лучше в следующий раз.

– Брось, Сэди. Лекция никуда не денется. Как часто ты смотрела на какую-то вещь и знала, что все вокруг видят ее точно такой же, как и ты? Как часто твой мозг и глаза воспринимали то же самое, что и мозг и глаза других людей? Как часто тебе удавалось получить доказательства, что все мы живем в одном и том же мире?

Сэди печально улыбнулась и легонько толкнула Сэма в плечо.

– Типичные сэмовские речи.

– Так я же Сэм. Просто Сэм.

– Хорошо, – вздохнула Сэди вслед уходящему поезду. – Но если я завалю экзамен по компьютерной графике, виноват будешь ты. – Она подвинулась, чтобы лучше видеть плакат. – Ты тоже будешь смотреть вместе со мной.

– Слушаюсь, мэм!

Сэм расправил плечи и уставился прямо перед собой. Он уже целую вечность не стоял рядом с Сэди.

Инструкция к автостереограмме советовала расслабиться и смотреть в одну точку до тех пор, пока не появится изображение. Если изображение не появлялось, рекомендовалось подойти поближе, а затем начать медленно пятиться назад. Однако на тесной станции метро подобный маневр казался совершенно неосуществимым. Да и в любом случае автостереограмма Сэма не интересовала. Наверняка тайный рисунок – это рождественская ель, ангел или звезда. Разумеется, не звезда Давида, а что-нибудь сиюминутное, на потребу дня, банальное, подстрекающее купить как можно больше предлагаемых волшебным оком товаров. Еще ни разу Сэму не удалось разглядеть ни одну автостереограмму. Вероятно, из-за очков и довольно высокой степени близорукости. Очки не позволяли глазам расслабиться настолько, чтобы мозг успел поддаться иллюзии. А потому через довольно продолжительное время (пятнадцать секунд) Сэм бросил таращиться на плакат и перевел взгляд на Сэди.

На все те же волнистые рыжевато-каштановые пряди, только подстриженные и модно уложенные. На все тот же усеянный веснушками нос и ту же оливковую кожу, правда немного поблекшую и утратившую калифорнийский загар, так шедший Сэди в детстве. На все те же обветренные губы и карие глаза с золотистыми крапинками. Как у Анны, матери Сэма. Анна говорила, что такая окраска радужки называется гетерохромией. Надо же, а ведь он когда-то боялся, что это болезнь, угрожающая маме смертью. Под глазами Сэди залегли еле видимые темные круги, но эти круги были у нее и прежде. Однако, отметил про себя Сэм, Сэди выглядела усталой. И чем дольше он смотрел на нее, тем больше думал, что настоящее путешествие во времени – это умение видеть человека одновременно и в настоящем, и в прошлом. Хотя… Подобные перемещения срабатывают лишь с теми, кого ты знаешь всю свою жизнь.

– Я увидела! – взвизгнула Сэди.

Глаза ее разгорелись, и на миг она снова стала для Сэма одиннадцатилетней девочкой. Он быстро отвернулся от нее и уставился на плакат.

– А ты видел? – спросила Сэди.

– Да. Видел.

– И что ты видел?

– Это, – ответил Сэм. – Великолепное. Чудесное. Праздничное.

– А ты не врешь? – Сэди вздернула губу, и в глазах ее запрыгали озорные бесенята.

– Не вру. Просто не хочу портить впечатления тем, кто еще не видел. – Сэм обвел рукой стоящих вокруг людей.

– Какой заботливый, – весело фыркнула Сэди. – Ну тогда ладно.

Она знала, что он ничего не видел. А он знал, что она это знала, и одарил ее признательной улыбкой. Сэди улыбнулась в ответ.

– Странно, – произнесла она. – У меня такое чувство, словно мы никогда не расставались. Словно каждый день мы приходим на эту станцию метро и пялимся на этот плакат.

– Мы с тобой на одной волне, Сэди.

– Да, мы действительно на одной волне, Сэм. И прости за «типичные сэмовские речи». Ляпнула, не подумав.

– Забей. Какие еще речи могут быть у Сэма? Кстати, ты…

Снова зажужжал блендер.

– Что – я?

– Ты ошиблась площадью.

– Что значит – я ошиблась площадью?