Завтрашний царь. Том 1

Трое, возможно, видели лодку на плёсе, но не распознали черёдников. Или просто не ждали, что те успеют причалить. Они на полмгновения замерли…

Потом всё случилось гораздо быстрей, чем скажут слова.

Киец замахнулся копьём, обутым в нагалище. Ближний обизорник выронил дубинку, прыгнул спасаться через невысокую стену. Второго сшиб удар древка. Третьего десятник схватил за плащ, злодей отмахнулся, что-то легонько задело Кийца по шее…

…И хваткие пальцы разжались: тело ощутило и поняло свою гибель, а в замшелую стену хлестнула тёмная бьющаяся струя. Киец удивился ей, начал поднимать руку, однако донести не успел – в ушах легко зазвенело, всё затопил мрак.

«Да что же… как… мама…»

Жёлудь с Рощинкой опоздали всего на чуть-чуть… но всё равно опоздали.

Киец лежал на боку, неуклюже подвернув правую руку. В стороне валялось копьё, а над Кийцем, весь измазанный кровью, стоял на коленях кощей.

Держал молодого кузнеца двумя руками за шею.

Больше никого и ничего в заулке не было видно.

При виде черёдников Мгла вскинул голову, попытался что-то сказать…

– Ты!.. – кинулся на него Рощинка, но день ему нынче выдался спотыкливый. Обидно промазав с ударом, парень кувырнулся через невольника, тяжко шмякнул в стену лопатками.

Жёлудь пошёл осторожнее, неся копьё наготове:

– А ну, отрыщь от десятника!..

Мгла снова зашелестел, вымучивая внятное слово. Даже отнял левую руку, и Жёлудю померещилось страшное: мизинный перст десницы раба был весь погружён в Кийцеву шею.

Пока черёдник таращил глаза, в уши вполз надсадный, отчаянный шёпот:

– Спаси… ножны… дай… пояс…

Рощинка завозился под стеной, кое-как встал.

Жёлудь уже склонился над раненым вместе с кощеем.

Рощинка увидел, как они в три руки затягивали на шее Кийца ремень…

У парня застрял в горле вопль, но тут в заулке сделалось людно. Бегущие шаги, пламена факелов, шипящие под дождём. Совсем неожиданно – да кто пустил-то дурёху? – подоспела девка-красавица, плюхнулась на колени в грязь, не жалея бархатного охабня. Платок сбился, на чистый лоб выпала вороная кудряшка… девка с кощеем кратко переглянулись… и так слаженно взялись за дело, что хоть диву давайся.

Факелы и ручные фонарики сдвинулись ближе. Рощинка увидел: к шее десятника под закрутку озаботились вложить ножны с ножом. Поэтому Киец дышал. И раб вправду держал перст погружённым внутрь человеческой плоти. Затыкал им, как пробкой, сонную жилу, вспоротую разбойным ножом. Крепкий жгут позволял медленно освобождать жилу, а девка, вытащив откуда-то иглу с ниткой – у справной девки игольник всегда при себе, – бестрепетно, точно порты латая, сшивала живую плоть. Прямой иглой поди умудрись, но Кудряшка справлялась. Стежок, узелок, стежок, узелок…

Рощинке вдруг перестало хватать воздуху. Он жадно разинул рот, отвернулся… Посмотрел снова…

Кощей наконец убрал свою страшную руку, девка бережно распускала скрученный пояс. Чинёная жила наполнилась током крови. Вздулась сердитым желвачком… шов набух, но удержал.

– Полики из-под шатра несите сюда, – не моргнув глазом распоряжалась царская друженка.

Киец слабо застонал, в измятом горле хрипело. Кажется, ничего радостней Рощинка отродясь не слыхал. Вот теперь можно было спорить, куда везти Кийца. К тётке Грибанихе? К матушке друженки, мудрой ворожее Путинье?

Кощей обратился в струйку тумана, тихо-тихо утёк прочь, долой с глаз. Только девка уследила за ним, но ничего не сказала.

Та ночь в Шегардае выдалась беспокойной. Настолько, что рано утром город просто гудел. От Ватры до края Оток, не говоря уже о Лобке, и в перечне досветных невстреч рана Кийца оказалась даже не главной.

Как раз когда он истекал кровью на берегу Веретейной, в доме купца Радибора поднялся крик:

– Убили! Уби-и-и-или… – и во двор заполошно выскочил молодой Радослав, обнаруживший в сокровенном покое тело отца. Он же назвал подоспевшим черёдникам позднего гостя, засидевшегося с Радибором наедине. Черёдники бросились по свежему следу и на пороге «Ружного двора» закалачили руки Коверьке. Посовестному человеку, а проще говоря, влиятельному шегардайскому вору. Как рассказывали самовидцы, Коверька весьма удивился набегу:

– За что?..

Видоки тоже остались в недоумении. Все знали – Коверька давно оставил крадьбу и жил тихо, разбирая свары босомык да жалобы горожан, не нашедших правды у судей. Черёдники оподозренного слушать не стали, сволокли вора в расправу.

Ещё не лязгнул засов в двери каморы, когда на окраине Ватры полыхнул двор бабы Грибанихи. В промозглом Шегардае пожары были редкостью. Если когда и случались, занявшееся больше дымило и шаяло, чем горело. Гибло обычно не многое, но тут!.. Кто-то полил маслица и запалил три угла разом. Пламя стеной, вихри, треск, летучие головни!.. Смелые соседи выбили горящую дверь, но только успели вытащить сомлевшую хозяйку и двух сироток-помощниц. Больше не спасли совсем ничего. И дом пропал, и ухожи, полные зелейных припасов.

– Обизорники! – рассудили кутяне. – Некому больше! Киец хвосты ущемил, отыграться решили!