Завтрашний царь. Том 1

Таково было новое поветрие при дворе владыки Хадуга. Младшие царевны, боярские дочери, комнатные девки – все утратили разум. Только и делали, что вскидывали плечико и косились, хлопая ресницами из крашеных пёрышек.

С лица Эльбиз пропала всякая радость, осталось желание убить и самой заколоться сайхьяном, кинжальчиком чести.

– Не угодишь вам! Выучила лисий ход… – Лебедь проплыла десяток шагов, да так, что парни рот разинули. – Старцы ветхие посмотрели – скромности не подобает!.. За братом просеменила – судачат, мешки травяные, будто я лисьего хода освоить не возмогла!

Терпеливая Нерыжень закатила глаза:

– Добро… Погожу, доколе уймёшься.

И прямо сквозь гущу парней пошла к Ознобише. Тегиляев-подкольчужников навалено было много, найдётся и ей местечко присесть. В отличие от Эльбиз, натянувшей любимые домашние гачи, витяжница была одета по-девичьи. Ознобиша обрадованно завозился, потянулся встречать, какой уж тут сон! Нерыжень не касалась ножками пола, подумаешь, лисий ход. Косохлёстова молодая дружина разволновалась, лакомые взгляды поплыли за ненаглядной красой. Рукам опостылело деревянное оружие, ладони мечтали изведать тепло, упрятанное под атласную душегрею…

Косохлёст даже не раскричался. Без толку.

А она ещё и выбрала одного «рынду», минуя, невесомо коснулась… крутанула подолом, повела плечиком… На что заёмные ресницы? Пушистые крылья вскинулись над зимними родниками! Парень потонул в тех родниках, даже не барахтаясь, канул на дно…

…И кончик деревянного ножа указал смертельный удар, больно ткнувшись в низ живота, где уже собралась возрадоваться становая жила. Вот оно, отрезвление.

– Голову поверни, – зло велел Косохлёст.

Двое «татей», оказавшиеся крепче на девичьи чары, благополучно подобрались к Эрелису. Одному царевич грозил вязальной иглой, но второй-то?

– Ещё так оплошаете, – зловеще посулил Косохлёст, – в шею выгоню.

– Девок призовём, – рассудила Нерыжень. – Пусть гуляют, песни поют, удальцам смущение причиняют. Может, и я кого облюбую нам с государыней в подруженьки. Не все же они у матушки Алуши дуры кромешные?

И села рядом с Ознобишей. Вытянула стройные ножки, оправила понёву, которую нигде в Левобережье не опознали бы как свою.

– Чем скуку гонишь, райца премудрый?

Ознобиша с готовностью вытянул из ворота мешочек на длинном гайтане. Вытряхнул в ладонь наконечники для пальцев. Деревянные, очень тонкого дела: подарок Эрелиса. Стащил пятерчатку, вложил обрубки пальцев в гладкие деревянные гнёзда. Нерыжени он не стыдился. Достал церу в кожаном окладе, раскрыл. Наконечники повторяли красивый изгиб пальцев, сложенных для письма. Были даже ямки под писа́ло или перо. Ознобиша сжал костяную палочку, вычертил по свежему воску: НЕРЫЖЕНЬ. Первые буквы получились правильными, изящными. Последние дались через великую силу.

– Не привык ещё. Вот намозолю… смотри пока!

И стал быстро, ровно писать левой рукой.

– Хитёр, – прищурилась Нерыжень. – На что Ардван?

Ознобиша внимательно посмотрел ей в глаза:

– Без Ардвана мне бы, пожалуй, навязали писца… коему из Чёрной Пятери поклоны передают.

Она сразу спросила:

– На Ваана думаешь?

В тёплом гнезде стало холодно. Ознобиша поёжился.

– Трепещу несудимого осудить…

– И что? Лучше десять несудимых казнить, чем одного вора к государю приблизить.

Ознобиша опустил церу и писало. Руки дрожали.

– На нас Владычица смотрит… праведно царствовать… всё на весах… если будет неправда…

Нерыжень взяла его десницу в ладони. Осторожно, не причинив боли, сняла наконечники, стала гладить и греть увечную кисть.

– Разной правде нас учили, Мартхе.

Ознобиша перевёл дух, с трудом разгоняя придвинувшиеся тени.

– Вы с Косохлёстом, мы трое… Новко, Сибир… Чтобы государю оглядываться поменьше…

– А там Шегардай. Дядя Сеггар подойдёт, – сказала Нерыжень. – Кто на нас!

Ознобиша улыбнулся:

– Я в скорописи за Ардваном никогда угнаться не мог.

Царевна Эльбиз прогуливалась перед болваном. Вскидывала плечико. Правое, левое. Училась жеманству. Получалось грозно, сурово. Болван благоразумно помалкивал.

Ознобиша закрыл глаза. Писать левой рукой он выучился в подражание Скваре.

Который позже стал Вороном.

Который…

Наконец Косохлёст погнал уморившихся парней вон. Париться в мыльне, обдумывать новое, странное, услышанное сегодня. Сыновья прачек и рыбаков впервые обнаруживали, что, оказывается, можно устать не на тяжкой работе, а всего лишь от попыток осмыслить. Уходили притихшие, почему-то кланялись Ознобише.

Доверенный порядчик заглянул в дверь.

– Никого не пускай, – велел Косохлёст.

Эльбиз уже подала брату стёганку, помогла надеть кожаный лузан, наручни. Сибир держал наготове щиты и два деревянных меча.

Косохлёст подошёл, неся шлем. Ознобиша не впервые видел его в потешных боях, но после слов Нерыжени смотрел на заменка с больным вниманием. Может, в младенчестве Косохлёст и выглядел царевичу близнецом, зато теперь…

Сразу видно, кто воин.

Вот встали друг против друга. Мечи встретились кончиками, венцы поднятых щитов прикрыли оружную кисть…

Косохлёст ударил.