Зазаборный роман (СИ)

А впереди еще год… И добилась своего, нужного результата. Честно скажу, на баррикады не пойду и в спины стрелять не буду. Хиппарем я был, хиппарем остался. Но если Родина любимая будет в опасности, то и хрен с нею. Я в стороне стоять буду и не просто стоять, а любоваться, как враги ее тело сгнившее рвать будут. Убегу я далеко-далеко, куда глаза глядят. Не люблю я Родину, космополит я, земля вся моя Родина, все космополиты предатели, нам об этом в клубе замполит-клоун рассказывал… И я с ним согласен.

И понятна мне зековская пословица, понятна и близка: скорей бы война, сапоги получить да в плен сдаться. Часто ее зеки повторяют и неспроста.

Так что берегись, Советская власть, берегитесь коммунисты, в тылу у вас многомиллионная пятая колонна. Все, кто сидит, все, кто сидел, дети, взрослые, многие из тех, кто сидел, в большинстве своем не горят защищать тебя, вас дармоедов. И если, не дай бог, война, то результат заранее мне известен. Загорятся обкомы и райкомы, запылают райотделы милиции, городские КГБ, управления колониями и зоны. Затрещат склады и магазины, польется кровь рекой… Но это другая моя книга, я еще ее напишу. Берегись, власть самозваная!..

Идем строем по зоне в столовую, немного нас, вторая смена. А посередине плаца хозяин стоит, подполковник Иванов, Иван. Высокий, упитанный, улыбающийся. Ноги в хромовых сапогах широко расставил, руки за ремень заложил, любуется нами, своими рабами. Нравимся мы ему, дружно отряд идет, весело. И решил хозяин поздороваться:

— Здравствуйте, граждане осужденные!

А в ответ тишина, затем завхоз да пяток ментов, кто поактивней, в ответ вразнобой проорали:

— Здравствуйте, гражданин начальник!

Нахмурился хозяин, не понравилось ему, недружно отвечали, невесело. Прошел отряд, а из последних рядов, где петухи да черти плетутся, до него долетело:

— Че хмуришься, че кислый, не трахнули с утра что ли?

Взвился хозяин под смех зечни и убежал в штаб. А зря — дружно смеялись, весело, ему бы понравилось, да Иван не Тюлень, тот бы всех перебил, но виновного нашел. Хорошо без садиста усатого, хорошо!

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

В зоне побег! И не пидар бежал, не черт, уставший от жизни тяжкой. Два жулика авторитетных с девятого отряда, Москва и Каин. Оба большесрочники, дерзкие, крутые и по воле, и по зоне. Москва из Омска, местный, под сорок ему, сроку двенадцать, отсидел два всего. Сел за разбойное нападение на старшего кассира в универмаге. Кассир сумку готовила к инкассации, как вместо инкассатора Москва с ножом… Деньги забрал и ходу-деру, на выходе его дружок ждал с авто. Но подвернулся грузчик, повис на грабителе, мол, отдай деньги народные! Ударил Москва грузчика ножом в грудь, дружок испугался — и по газам… Так его и не нашли, а Москва не сдал. Побегал бегом-пешком, а люди кричат и пальцем показывают — туда побег, туда.. Вот и повинтили Москву, и врачи спасли грузчика от смерти, а Москву от расстрела. Вот и приехал в зону.

Каин из Красноярска. Тоже под сороковник, огромный, здоровенный. На воле с кентами обкрадывал магазины с золотом, мехами и прочая… Однажды ночью их накрыла в магазине опергруппа. Так Каин отстреливаться начал, двух оперов ранил и собаку убил. Но уйти не смогли… Дали Каину пятнадцать, из них три крытых. Оттуда он и прибыл на зону. В первый же день в столовой прапорщику Пограничнику за рык в рыло так треснул, что тот через окно вышел… Отсидел шесть месяцев в ПКТ, попал в девятый отряд, там и схлестнулся с Москвой.

Оба покупали работу у бугра, времени свободного было много… Вот незаметно и рыли подкоп, быстро, сноровисто, как умеют только советские зеки. Когда припечет. Ведь советские зеки роют не лопатами, они изобретательны и хитроумны, ведь их гнет-ломает сильная Советская власть и чтоб выжить, нужно быть хитрым и коварным.

Додумались зеки до следующего изобретения. Берется круг металлический, из листовой стали, диаметром один метр. К середине приваривается стержень, с одетой на него металлической трубкой. Трубка свободно на стержне болтается, а стержень изогнут, как ручка у мясорубки. И в круге том делаются две прорези — от края к середине навстречу друг другу. Но не до конца, не совсем до центра. Отгибаются края у прорезей в противоположные стороны, получается гигантских размеров бур. Выкапывается яма-штольня, глубиной метра три, а из нее буром этим и бьется-ведется горизонтальная штольня. Один лежит на боку, бурит потихоньку, земля сыплется на подстеленную тряпку, другой вытаскивает землю… Если зеки не врут, то производительность у бура двадцать-двадцать пять метров за ночь, если грунт мягкий.

Вот так и убежали Москва и Каин! В зоне шмон, так всегда после происшествия администрация то ли бесится, то ли других на чем то поймать хочет, непонятно, но шмон обязательно. Шмон стукачей кумовских из девятого отряда перед маленькие разгневанные очи кума. Из штаба, из открытого окна доносится:

— Мразь! Мразь! Чай брал, конфеты брал, гашиш брал, а говно всякое говорил! Мразь, мразь! В трюм, мразь, мразь! В трюм, в трюм!