Зазеркалье

– Слушай. Я ничего такого в виду не имел, ну, когда сказал, что ты, мол, игрушка – так вот, все это чушь. Я хочу, чтобы ты это знала. Я просто хотел, чтобы Кролик отпустил тебя, вот мне и пришлось говорить так, чтобы он понял.

Она не пошевелилась, не подняла лица, не сказала ни слова.

– Тебе не нужно оставаться со мной, если ты не хочешь, – продолжил Николас, хотя сердце его ничего иного не желало. – Ты можешь вернуться к своим родителям или куда захочешь. Я не хочу принуждать тебя быть со мной. Я не такой, как он.

– Почему?

Это единственное словечко было таким тихим, мягким и хрупким, что Николас почти решил, будто оно ему почудилось.

– Что – почему? Почему я заставил его отказаться от тебя?

Ее голова едва заметно качнулась. Кивнула?

Все, что он перечувствовал с тех пор, как впервые увидел ее, застряло у него внутри, спуталось, делая слова бессмысленными, бесполезными.

– Потому что ты выглядела такой печальной, – выдавил он наконец. – Потому что я никогда не видел таких грустных глаз, как твои. И потому что он обращался с тобой, словно ты пустое место, привязывал тебя за руку, и у тебя кровь текла.

Хэтти издала сдавленный, полузадушенный звук.

– Кровь у меня текла не только из руки.

Николас не знал, что и ответить. Ему хотелось прижать девушку к себе, погладить по волосам, уверить, что теперь все наладится, что никто и никогда больше не причинит ей такую боль. Но он не хотел касаться ее, пока она хотя бы не взглянет на него. Он хотел знать, что она разрешает ему это сделать. И хотел, чтобы она знала: он не станет брать у нее то, что ему так хочется взять, как это делал Кролик.

– Знаю, у тебя нет никаких причин верить мне, – проговорил он. – Но я хочу уверить тебя, что не сделаю тебе больно. Никогда, никогда.

Она все-таки подняла взгляд, и он увидел дорожки слез на ее щеках.

– Как ты можешь обещать такое? Все мужчины делают больно. Я видела, что ты сотворил с тем человеком на ринге.

– Он тоже не особо церемонился. – Николас взглянул на свои сломанные руку и ногу. – Но это другое. То был бой. Любой мужчина, который делает что-то подобное с женщиной, – не мужчина.

– Мне хотелось бы верить тебе, – вздохнула она. – Хотелось бы.

Тогда он взял ее за руку – осторожно и нежно, как самую хрупкую фарфоровую вещицу. Взял – и приложил ее ладошку к своему сердцу.

– Обещаю. Обещаю, что никогда, ни за что не причиню тебе боли. Я буду беречь тебя. Все, чего я хочу, это увидеть твою улыбку.

Несколько секунд она пристально смотрела ему в глаза. И он чувствовал, что все, чем он когда-либо был, стало для нее открытой книгой, в которой она читала всю правду о его жизни.

– Ты не обязана оставаться со мной, – повторил Николас. – Я не буду тебя заставлять, никогда.

– Вот поэтому, – сказала она, – я и верю тебе.

И улыбнулась.

Очистилище

Долгая зима закончилась. Алиса поймала себя на том, что каждое утро взгляд ее все дольше и дольше задерживается на горизонте, а мысли – на том, что может лежать за ним.

Ей было хорошо в этом лесном домике, хорошо и безопасно, а великодушие ведьмы – ибо женщина, живущая здесь, действительно была ведьмой, и звали ее Оливией – несомненно, сохранило ей жизнь. Порой оно хранило и жизнь Тесака, когда тот возвращался из своих диких странствий, чтобы повидаться с Алисой.

Однажды ночью ей приснился сон, все тот же сон, который она видела несчетное число раз.

Она стояла на берегу большого прозрачного озера, чистая голубая вода которого сверкала под солнечными лучами. На другом берегу высились скалистые горы с покрытыми снегом пиками. Но здесь, в лощине, все зеленело и буйным цветом цвели полевые цветы. Позади Алисы стоял уютный маленький дом из плитняка, и, повернувшись, она увидела в дверном проеме Тесака с черноволосым малышом на руках.

Проснулась Алиса с лицом, залитым слезами. Она рыдала во сне.

И Алиса поняла две вещи. Во-первых, что пришла пора покинуть ее лесное прибежище.

А во-вторых, она узнала, что ее ребенок родится в конце лета.

* * *

Алиса попрощалась с Оливией, не дожидаясь Тесака. Он не возвращался в лесную хижину уже несколько дней, но в этом не было ничего необычного. Алиса волновалась бы больше, если бы то видение во сне не принесло ей ощущение безопасности. Она знала, что Тесак будет с ней там, в маленьком домике у озера, окруженном цветущими полями.

Алиса надела новые штаны и рубаху, которые старательно шила сама долгими холодными днями. Она чрезвычайно гордилась этой рукотворной одеждой, ведь в свое время, когда она была юной, никто не удосужился научить ее подобным вещам, и сейчас ей нравилось чувствовать себя самостоятельной, способной и прясть, и ткать, и шить.

Еще Оливия показала, как ухаживать за растениями, даже зимой, когда немного зелени и овощей можно выращивать в цветочных горшках. Ведьма объяснила, как летом заготавливать на зиму продукты, как сохранить урожай, как солить и вялить мясо, чтобы хватило до весны.

Естественно, все это делалось и в ее доме, когда Алиса была маленькой, но слугами, которых избалованная младшая дочь хозяина едва ли замечала.