Зазеркалье Нашей Реальности

Разве мог Каспар представить юношу прекраснее того, что сейчас, закатав рукава и штанины, с теплой улыбкой и искрящимся интересом водил руками по воде и нащупывал песок; посмеивался от бьющих в лицо брызг, на эти отрадные минуты освободившись от мыслей о дурном? Казалось, море поглотило их в своих глубинах.

И чем старше становился Александр, тем прекраснее выглядел в его влюбленных глазах. Интересно посмотреть, каким он станет еще через год, два, пять лет. Сильно ли он изменится.

«Ребенок, – вдруг пронеслось у него в голове, сея тревогу. Но следом: – Нет, больше, к счастью, не ребенок. И думать о нем теперь гораздо легче».

И вдруг Александр обернулся и махнул ему. Каспар неторопливо подошел.

– Такое знакомое чувство. Правда, в тот раз все было немного по-другому, и я не успел насладиться этим чувством.

– В тот раз?

– В Нейроблоке. Я увидел океан и волшебный закат. Мне хотелось остаться там навсегда. Я бы хотел однажды найти такое место и провести там всю жизнь. Кажется, что там я и должен был жить. Там, возможно, и есть мой настоящий дом.

«Настоящий, – повторил он про себя. – Возможно, именно там когда-то жил тот семнадцатилетний парень, прежде чем умер. Но ведь это, по сути, я. Или все-таки нет?»

Мысли об этом принялись медленно возвращать его в мир, в котором ему приходилось влачить свое существование.

– Тебе никогда не казалось, что ты проживаешь чужую жизнь? – Александр поднял взгляд на Каспара. – Никогда не казалось, что ты не там, где должен быть, а то место – настоящее место – ты, возможно, никогда не найдешь и так и умрешь, не познав истинного счастья?

«А в чем же мое счастье?» Он находил лишь один ответ, но тот, кто был этим ответом, даже не догадывался, насколько сильны его чувства.

Каспар ответил не сразу.

– Интересные вопросы пришли вам в голову. Да, я думал об этом неоднократно, когда был в вашем возрасте. Прошло так много времени, а я до сих пор не знаю, правильно ли поступаю. Могу лишь точно сказать, что стать вашим телохранителем и полностью завязать с криминалом было лучшим решением в моей жизни. И вот теперь… я бы сказал, что мое место там, где будет приятное сердцу постоянство. Чтобы не совсем скучно, конечно, но без лишних приключений.

Он посмотрел на горизонт в томительном ожидании ответа. Но Александр долго молчал, слегка приоткрыв губы, и завороженно всматривался в его залитое лунным светом лицо.

– Так ты хочешь постоянства?

– Да, хочу. Я достаточно видел и испытал. Ветреность моя с годами иссякла.

– Почему ты хочешь этого именно сейчас?

– Началось это давно. Примерно за год до моей женитьбы. Но это была не любовь. Постоянство было, но не то.

– И все это время ты жил, грезя о нем?

– Можно сказать и так.

Александр чуть шагнул к нему, хлопая густыми ресницами.

– А та девушка, ради которой ты… Она могла бы дать тебе то, чего ты хочешь?

Каспар взглянул на него с выражением непередаваемой печали и нежности.

– Сомневаюсь в этом, Ваше Высочество, – произнес он тихо.

Что-то странное, наивное и чистое сверкнуло в широко раскрытых глазах Александра. Он сглотнул в нерешительности, глубоко вздохнул и с грохочущим от волнения сердцем и вместе с тем с невероятным облегчением произнес:

– А я? Я мог бы дать тебе это постоянство?

Не успело в глазах Каспара расцвести приятное удивление, как Александр, встав на цыпочки, прильнул к его губам. Волнение, оглушая, било ему в голову, и шум волн стих, уступив грохоту разгоряченного сердца. Он задыхался от чувств, желая на секунду отстраниться, чтобы после вновь слиться в поцелуе. Но боялся, что тогда, воспользовавшись моментом, Каспар оттолкнет его. От страха у него навернулись слезы.

Что, если это конец?

Каспар не ответил. Если бы только принц знал, с каким усилием он сдержался, не желая понапрасну обнадеживать его.

Александр отстранился, вместе с облегчением чувствуя тяжесть новой ошибки.

– Прости, – хрипло произнес он, прижимаясь к его груди и боясь поднять глаза, в которых дрожали слезы. – Я больше не могу держать это в себе. Я…

Он застыл, осознав, что любое сказанное им слово, любое признание прозвучит как ужасная, наивная глупость.