Читаем Зазеркалье Петербурга. Путешествие в историю полностью

Зазеркалье Петербурга. Путешествие в историю

Столичный Петроград, однако, к осени 1917 стал для кадетов небезопасен. Не сумев во время Февральской революции организовать конституционную монархию во главе с великим князем Михаилом Александровичем, в пользу которого отрекся от престола Николай II, а затем демократическую и парламентарную республику, к моменту Октябрьской революции партия потеряла былую силу. Во время штурма Зимнего дворца большевиками в ночь с 25 на 26 октября 1917 года министры-кадеты, находившиеся там, были арестованы вместе с другими членами Временного правительства. Другие члены партии, в том числе Шингарев, имевший в Петрограде квартиру (пятеро его детей после недавней смерти от инфаркта жены, пережившей разграбление крестьянами их семейного хутора Грачевка, жили у сестры Андрея), подвергались обыскам. Через месяц, 28 ноября 1917 года, Совет Народных Комиссаров РСФСР издал декрет, объявлявший партию кадетов «партией врагов народа» и предусматривавший арест ее лидеров.

В этот же день и состоялось злополучное собрание в доме Софьи Паниной. Присутствовали в тот вечер немногие – не было лидера партии Павла Милюкова (он уже переехал в Крым), не было бывшего управляющего делами Временного правительства Владимира Набокова – отца знаменитого писателя (его арестовали и хотя к моменту обыска у Паниной уже освободили, он узнал об аресте коллег уже по факту, придя, как было запланировано, в Таврический дворец). Князь Владимир Оболенский на собрании был, но к моменту облавы, происходившей рано утром, уже уехал. В доме остались лишь сама графиня, Андрей Шингарев и депутат Учредительного собрания от города Москвы Федор Кокошкин с женой. Их четверых и забрали на допрос в Смольный по ордеру Военно-революционного комитета, оставив в доме «засаду» для поимки каких-либо других посетителей неблагонадежной графини (двух политиков, зашедших тем утром к Паниной по пути на манифестацию в Таврическом действительно арестовали).

Кстати, несмотря на принадлежность к вражеской для большевиков партии, Шингарев и другие просто попались «под горячую руку» – в дом Софьи Паниной красногвардейцы изначально шли только за хозяйкой.

46-летняя аристократка, владевшая несколькими домами, поместьями и особняками (ее крымский дворец какое-то время арендовал сам Лев Толстой), с юности была известна в Петербурге как либералка и «красная графиня», открыто не одобрявшая самодержавный строй. К 1910 годам к благотворительной деятельности Софьи (строительство народного дома, бесплатно предоставлявшего образование и культурный досуг населению, открытие столовых для детей, материальная поддержка союза помощи больным и раненым, работа в обществе защиты женщин и ряде других организаций) прибавилась деятельность политическая. Ко времени ареста в этом доме она была депутатом Петроградской городской думы, товарищем министра народного просвещения Временного правительства и одним из виднейших членов ЦК кадетской партии, заседания которой нередко проходили именно в этих стенах.

Через три недели после ареста графиню Панину, согласившуюся передать большевикам хранившиеся у нее денежные средства Министерства народного просвещения, выпустят из тюрьмы. Андрея Шингарева же, на беду согласившегося переночевать в этом доме на улице Сергиевской (сейчас – Чайковского), ждет другая участь.

Просидев больше месяца в холодной камере № 70 Трубецкого бастиона Петропавловской крепости, Шингарев переписывался с детьми и Софьей Паниной, вел дневник, читал газеты, общался с приходившими на свидания соратниками и обсуждал слухи о возможном скором освобождении. 6 января его по состоянию здоровья перевели в Мариинскую тюремную больницу. Ничего не подозревающий политик, встретившись вечером с сестрой и доктором, почитав «Трех мушкетеров» и отправившись спать в наконец-то теплую и удобную по сравнению с тюремными железными койками постель, был той же ночью убит караульными матросами, учинившими в больнице самосуд.