Зазеркалье Петербурга. Путешествие в историю

Одоевцева И. На берегах Невы. На берегах Сены. СПб.: Лениздат, 2016.

Ремизов А.М. Собр. соч.: в 10 т. Т. 3: Оказион. М.: Русская книга, 2000.

Сетевой биографический словарь профессоров и преподавателей Санкт-Петербургского университета (1819–1917). СПб., 2012 // https://bioslovhist.spbu.ru.

ЦГИА СПб. Ф. 14. Оп. 1. Д. 10272 (Габрилович Л.Е. О допущении его к чтению лекций в звании приват-доцента).

Шумихин С.В. Из комментария к «Записным книжкам» А.А. Блока // Новое литературное обозрение. 1993. № 2.

Доходный дом купца Вульфсона (1892 г., архитектор С.А. Баранкеев; В.О., 9-я Линия, 20)

«Никогда не забуду того чувства, с которым я шла по Невскому, затем через Николаевский мост на Васильевский остров. По Неве плыли льдины, был апрель месяц, дул свежий морской ветер, во мне все ликовало… Шла я пешком, трамваи ходили, все обвешанные гирляндами людей, кто-то из моих спутников нес мой чемодан… Вот и 9-я линия, вход во двор и на четвертый этаж, звоню – открывает тетя! За ней бабушка…

Шла осень, наступала зима, а родители все не ехали, но прислали Таню, которая… поступила в Университет на филологический факультет и в Институт истории искусств.

Чтобы поторопить родителей, мы с тетей сняли две хорошие комнаты на 8-й линии, купили дрова, деревянную кровать, ночной столик и мешок картошки. По уговору с хозяевами я должна была через день ходить топить печку, грелась, сидя на полу, стула не было, пекла картошку и готовилась к экзаменам.

Наконец перед Рождеством приехали папа и мама… Понемногу мы стали обзаводиться собственными вещами… Папа больше увлекался предметами убранства, купил старинные часы с курантами, бронзовую статуэтку пажа, старинную английскую раскрашенную гравюру, изображавшую постоялый двор и отъезд дилижанса, мотив его любимого Диккенса. У нас стало уютно, и мы не жалели о квартире на Ямской, да и Васильевский остров, который мы раньше почти не знали, очень нам понравился»[64].

В.О., 9-я линия, 20

Сюда, в квартиру на последнем этаже, с надеждой и трепетом поднималась 24-летняя Лидия Розинг (в замужестве Твелькмейер), дочь знаменитого физика и изобретателя русского телевидения, которую родители, за неимением средств на переезд всей семьей, отправили из Краснодара в Петроград в одиночку, «на разведку», намереваясь присоединиться позже.

Розинги не были в родном городе целых пять лет. Февральская революция 1917 года вместе с предвкушением позитивных перемен, которых наряду с большим пластом интеллигенции ожидал и надевший красный бант ученый Борис Розинг, принесла массу разочарований. К дефициту продовольствия, отсутствию дров для отопления промерзшей квартиры и уличным перестрелкам добавились и профессиональные трудности; 48-летний Розинг, к этому времени магистр наук, давно ставший знаменитостью в ученых кругах не только российского, но и международного масштаба, как человек, запустивший первый телесеанс и получивший премию Сименса за успехи в электротехнике, вынужден был покинуть собственную лабораторию в расформированном новой властью училище и оставить преподавание в лишенных финансирования и административной поддержки учебных заведениях.

К бытовым и рабочим трудностям прибавился и страх за семью – от порока сердца умерла средняя дочь, любимица отца, 15-летняя Тамара, и, столкнувшись с горем лицом к лицу, Розинг сильнее почувствовал опасность надвигающегося голода, холода, шальной пули или вспышек болезней для жены и двоих оставшихся дочерей. Так семья оказалась на Кубани.

Намерение перезимовать пару месяцев в Краснодаре из-за неожиданной остановки железнодорожного сообщения с Петроградом обернулось для Розингов несколькими годами жизни на юге. Годами успешными (Борис основал политехнический институт и написал свой главный труд о будущем телевидения), но напряженными (власть на Кубани в эти годы неоднократно переходила то к «красным», то к «белым», а Розинг, науку ставивший выше политики, не нравился ни одной из структур – «белые» не давали «коммунисту» Розингу, хотя в партии он не состоял, место ректора в основанном им институте, а «красные» арестовали ученого, как бывшего дворянина).

Жизнь на благодатном юге, несмотря на трудности так полюбившемся Розингу, уже не была спасением – голод и неустроенность добрались и сюда, Политехнический институт собирались закрыть, а Петроград манил обратно, обещая работу, собственную лабораторию со штатом сотрудников и комфортную жизнь. Именно тогда, в 1922 году, и поехала дочь Лидия устраивать квартиру в этом доме на 9-й линии, где к концу 1923-го обосновалась, наконец, вся семья.