– Гроб, – без энтузиазма ответила Александра. «В котором людям уже все равно, завтракали они с утра или нет», – тоскливо подумала она.
– Правильно, – одобрительно кивнул Онуфриенко, – гроб или гробница. Так вот, на двадцатикилометровом участке между Гизой и Дашуром находятся пирамиды Саккары, Абусира и Завиат-эль-Ариана. В самом Дашуре имеются две огромные пирамиды, построенные отцом Хеопса. О Сфинксе поговорим потом, это отдельная история, – перехватил он мрачный взгляд спутницы, брошенный на каменное изваяние. – Сейчас о знаменитой троице, которая перед вами, – с хозяйским видом обвел рукой гигантские постройки. – Поле пирамид Гизы – это центр Ростау, то есть главные ворота в потусторонний мир… К слову, название Ростау ничего не напоминает?
– Ростов, – не задумываясь, брякнула Александра, – на Дону, – добавила она.
– А о ростовских подземных лабиринтах, описанных еще средневековыми путешественниками из Венеции, которые считали их воротами ада, ничего не слышали?
Александра помотала головой.
«Интересно, что древние египтяне кушали на завтрак? – попыталась представить она. – Наверное, что-нибудь растительное с оливковым маслом и свежую рыбку», – надела темные очки и снова прислушалась к рассказу Онуфриенко.
– Впрочем, разговор о том, откуда пришла цивилизация на Нил, долгий, – продолжал говорить тот. – Теперь о названиях пирамид. Их тоже много. Первую, самую высокую пирамиду Хуфу, или Хеопса, это, кстати, греческое название, которую все сейчас называют Великой, древние египтяне именовали Хут, что означает «Светочи». «Великой» же, или Урт, они называли вот эту среднюю пирамиду Хефрена, она же Хафра, к которой ведет дорога от Сфинкса, – Онуфриенко ускорил шаг, заметив подъезжающий автобус с туристами. – Но мы к ней на обратном пути подойдем, – обозначил он перспективы относительно завтрака. – Пирамида Микерина, или Менкаура, третья слева от нас, называлась у древних египтян Хир, то есть «высокая».
Александра нащупала в кармане брюк конфетку, которую машинально засунула туда еще в самолете, и радостно зашуршала оберткой.
– Почему пирамида Хеопса называлась «Светочи», хотите спросить? – Онуфриенко отвернулся и чихнул. Очень кстати. Конфетка мгновенно исчезла во рту Александры, после чего она кивнула, на всякий случай затолкав языком вожделенный леденец подальше за щеку.
– Версий несколько. Мне же нравится версия Роберта Бьюэла. Надеюсь, слышали такого?
– Что-то связанное с прецессией? – блеснула она волшебным словечком, почерпнутым в «Артефакте».
Удивленный взгляд, брошенный Онуфриенко, вселял надежду на сокращение подготовительного курса. Во всяком случае, он задумался, видимо, решая, с чего начать объяснение.
– Значится, так. Для ясности давайте вспомним внутреннее устройство пирамиды Хеопса.
Александра с готовностью изобразила, что вспоминает.
– Там внутри, – продолжил Онуфриенко, – три камеры. Внизу нижняя камера, – он на американский манер разогнул указательный палец. – Посередине камера Царицы, – два разогнутых пальца были призваны привлечь внимание Александры и обострить восприятие. – Вверху камера Фараона, или Царя, – он покачал тремя пальцами перед лицом экскурсантки. – Из камеры Царицы на юг идет шахта, которую ошибочно считали вентиляционной, направленная в 2450 году до нашей эры точно на Сириус, звезду богини Исиды, а шахта из камеры Царя направлена на созвездие Ориона, точнее на три звезды пояса Ориона, символизирующие бога Осириса. Еще две шахты из этих камер ориентированы на север на Альфу Дракона и на Бету Малой Медведицы. Значится, – он подозрительно покосился на Александру, мгновенно прекратившую перекатывать леденец во рту, – все шахты направлены на определенные звезды. Потому пирамида и называлась «Светочи», – закончил он объяснение, оглядываясь на засверкавшую линзами объективов группу туристов, деловито запечатлевающих мгновения из вечной жизни молчаливого Сфинкса. – Японцы, – со знанием дела идентифицировал туристов Онуфриенко и продолжил:
– «Светочи» – место проведения тайных, в том числе погребальных, церемоний. Место «исхождения в свет», как считали древние египтяне, и одновременно звездные часы, указывающие, кстати, и на время создания самой пирамиды. Поэтому в ней никогда не было и не могло быть захоронений. В общем, скажу так: люди по пирамидам восходили к богам, а боги нисходили к людям. Слова Филона Византийского, не мои, – с сожалением в голосе уточнил он. – А теперь посмотрите вон туда наверх, – Онуфриенко указал рукой на вершину пирамиды. Александра подняла голову.
– Представьте! – торжественным тоном продолжил он. – Когда-то там, на самом верху белоснежной пирамиды, сверкал золотой пирамидион, сделанный по образцу гелиопольского бенбена – семени и символа сказочной птицы Бенну, – нараспев поведал он и, как хороший актер, сделал паузу, ожидая естественного вопроса экскурсантки о бенбене и Бенну.
– Вы имеете в виду птицу Феникс? – не оправдала его ожиданий Александра. – Символ постоянного прецессионного цикла?