Зазеркалье. Записки психиатра

Уже засыпая, вспомнила, что Онуфриенко после ужина, попыхивая ароматным дымом кальяна, вдруг, ни к кому не обращаясь, проговорил задумчиво: «Дым от кальяна щекочет третий глаз…» А потом добавил, будто разговаривая сам с собой: «Египет – жемчужина в навозе цивилизации. Подними. Отмой. Поднеси к глазам. И – сумей не ослепнуть…»

Она же посмотрела на Сашечку грустно и сочувственно, представляя то разочарование, которое ему предстоит испытать завтра…

* * *

…Во сне она летала. Как в детстве. Яростно и жадно. Словно старалась «налетать» то, что не успела. К ней тянулись чьи-то руки, пытаясь схватить, остановить, помешать, но это было не-воз-мож-но. Как невозможно схватить и удержать мысль. Она летала над плато Гиза – над пирамидами и Сфинксом – и смеялась от счастья. От ощущения бесконечного счастья, которое и подняло ее вверх…

– Кто ты? – допытывалась она у древнего Сфинкса.

– Ты сама знаешь мое имя, – отвечал каменный исполин с загадочной полуулыбкой… Как у Моны Лизы…

* * *

– Подъе-е-ем! Подъе-е-ем! Труба зовет! – Голос Онуфриенко ворвался в ее сон, напомнив о том, что кроме будильников в мире существуют неугомонные люди, которые радостно встают с восходом солнца только ради того, чтобы мешать спать всем остальным.

«Ну, так я сама этого хотела. Участвовать в эксперименте, – Александра села на кровати, потерла глаза и спустила ноги на коврик. – Хотя, если подумать, что мешает оживлять Осириса попозже?»

– Подъе-е-е-м! Нас ждут великие дела! Лучи утреннего Хепри уж осветили верхушки пирамид! – продекламировал неугомонный Сашечка, выбивая мелкую барабанную дробь костяшками пальцев по стеклу в окне. – И разбудили души «несущих в себе божественность»! – не унимался он.

«Это он про фараонов», – поняла Александра.

– Все-все, я тоже уже проснулась, – она подошла к окну и отдернула штору.

– Выходи поскорее! – воскликнул он отвратительно бодрым голосом. – Надо успеть все закончить до восьми утра, пока не открыли плато для туристов.

– Ладно, сейчас иду, – пробурчала она.

Про завтрак, понятно, спрашивать даже не стала.

– Я тебя здесь подожду, на крыше, – снова услышала голос Онуфриенко. Видно, тот все же беспокоился, проснулась ли она окончательно. – В кресле тихо посижу и на Сфинкса погляжу, – весело срифмовал он.

Александра направилась в душевую…

Когда минут через десять она распахнула дверь, то просто обмерла, потому что к ней, поднявшись с пластикового кресла, с лучезарной улыбкой шел человек-праздник, человек-карнавал, человек- этнофестиваль – любое определение было бы недостаточным. Онуфриенко без очков, в атласной китайской шапочке с черной кисточкой, в ярко-красном свитере с вывязанным на нем профилем Осириса, в синих джинсах и белых кроссовках смотрелся бесподобно.

– Ну что, проснулась? – расплылся он в улыбке, явно довольный произведенным впечатлением.

– Теперь уже точно да, – мрачно сказала Александра, не в силах оторвать взгляд от нарядного Сашечки, который без привычных очков выглядел трогательным и беззащитным. – А ничего, что я вот так, – указала на себя, – ну, в смысле не по-праздничному?

– Ничего, – успокоил он. – Одежда должна быть просто удобной и отражать состояние души и настроение, поэтому плевать, как ее оценят другие. Ну, давай, скоренько! – Он направился к лестнице, ведущей с крыши внутрь дома.

В зале этажом ниже в креслах уже сидели Марина в белом одеянии с платком на голове, Пал Палыч в чем-то камуфляжном и Норка, развязная девица, присоединившаяся к их группе в самый последний момент, в чем-то обтягивающем. При виде Онуфриенко и Александры все заулыбались, даже по лицу серьезной Марины скользнула тень улыбки.

– Получилось! – довольно констатировал Пал Палыч.

– Что получилось? – подозрительно посмотрела на него Александра.

– Как что? Утренний шок, – пояснил он. – Александр Васильевич сказал: «Чтобы проснуться, ей нужен шок. Иначе никак». Поэтому так и оделся… Нарядно, – хмыкнул он. – Присаживайтесь, что ли, – указал рукой на свободное кресло рядом.

Александра опустилась на место и положила ладошки на колени, что должно было означать смирение и покорность.

Онуфриенко устроился на диване напротив, оглядел всех торжествующим взглядом, снял шапочку, пригладил виртуальные волосы на голове, надел очки и заговорил:

– Итак, друзья мои, сегодня великий день! День весеннего равноденствия и, следовательно, день начала победы света над тьмой, лучезарного Ра над змеем Апопом. Вы все знаете, для чего мы собрались, – сделал паузу, давая возможность оценить важность предстоящего события. – Зачатый сегодня родится в день зимнего солнцестояния, – сказал без тени сомнения в голосе. – В Рождество, – пояснил на всякий случай, взглянув на Норку, которая слушала с приоткрытым ртом. – Я, значится, не буду повторяться, – он поправил очки, – поэтому сейчас мы просто должны посидеть вот так, молча, рядом, чтобы почувствовать все свои чакры и осознать важность коллективного творчества. Все наши энергии должны слиться в одну – мощную и светлую. Итак, закроем глаза и начнем…