Зазеркалье. Записки психиатра

– А по поводу подражания и копирования худшего в наших СМИ скажу так: это война, которую мы, к сожалению, проигрываем. Потому что играем по чужому плану.

Александра вопросительно посмотрела на него.

– «Война смыслов», – пояснил Максимилиан. – Раз невозможно победить Россию военными средствами и затруднительно подчинить экономическими, особенно при высоких ценах на нефть и газ, главным оружием американцев становится навязывание смыслов в собственной трактовке, то есть уподобление противника себе.

– Ну да, есть такой прием нейролингвистического программирования, – согласилась она. – Если хочешь завоевать расположение и доверие собеседника, подстраивайся, повторяя его жесты и слова, становись похожим на него.

– А здесь ровно наоборот, – продолжил Максимилиан, – не подстройка, а навязывание русскому народу собственных ценностей, модели поведения, символов, жестов, мимики, оборотов речи, внедрения новояза, как вы верно подметили. И все это, товарищи, при помощи средств массовой информации, в том числе кинематографа как важнейшего из искусств! – Последние слова он сказал, слегка картавя, подражая интонациям и жестикуляции вождя мировой революции. К счастью ногами на кресло, как на башню броневика, залезать не стал.

Александра рассмеялась.

– Подстраивается большая часть нашей так называемой властной и денежной элиты, – продолжил Максимилиан, – в неудержимом желании понравиться и выглядеть на Западе своими. На случай бегства.

– Без сомнения, знаки, образы и символы для разных людей могут иметь разное значение и восприниматься ими по-разному, – сказала она и, зябко поежившись, отвернула в сторону сопло воздухопритока. – Для китайца крест – это просто пересечение двух палок, а для христианина символы «инь» и «ян» всего лишь завитушки на черно-белом фоне.

– До тех пор, пока у нас есть общие, одинаково понимаемые и принимаемые смыслы, мы способны к национальной самоидентификации. Пока есть эта идентичность, есть русский народ и армия. Но когда уходят одни смыслы, на их место неизбежно приходят другие или их приносят извне, как нам в Россию. И тогда происходит подмена на разных уровнях. Возьмите, к примеру, слово «любовь», – посмотрел с лукавинкой в глазах.

– И что же такое любовь? – с интересом взглянула на него Александра. – Неужели сможете дать определение?

– Любовь – это то, о чем я собирался с вами говорить, когда увидел в шереметьевском ВИПе, и особенно потом, когда оказался здесь, в соседнем кресле, – заулыбался он.

– Насмотрелись в юности фильмов про Эммануэль? – хмыкнула Александра.

– Это вы про ту сцену в самолете? – оживился он. – Так это же не любовь, а секс. Примитивный уровень физического тела, просто похоть.

– Перестаньте, Максимилиан, я серьезно, – нахмурилась она.

– И я серьезно. О подмене смыслов. Американское to make love – это что, по-вашему, «любить»?

Александра промолчала.

– Вот именно, «заниматься любовью», – ответил он сам, – то есть тра-хать-ся. На животном уровне. Да и в любовь, кстати, они не взлетают, а падают. Вспомните to fall in love.

– Куда ж денешься от инстинктов тела и играющих гормонов? – примирительно сказала она.

– А брак по расчету разве любовь? – продолжил Максимилиан.

– Нет, не любовь. Договорные отношения, – согласилась она. – Для меня любовь находится в поле романтизма. Там, где стихи, романсы и одухотворенность.

– Значит, на уровне души, – уточнил он. – А еще выше дух. Там готовность к самопожертвованию ради любимого человека. Ведь так?

– Пожалуй, так, если пользоваться религиозной терминологией.

– А научной терминологией любовь не объяснить, сколько ни старайся. В русском языке смысл слова «любовь» всегда находился на уровнях души и духа, а не инстинктов и ментальности. А нам изо всех сил внушают, что любовь – это секс, то есть удовлетворение похоти, и расчет, на случай раздела имущества при разводе.

– Вам мясо или рыбу? – подошла к ним стюардесса с любезной улыбкой.

– Рыбу, – сказала Александра.

– А мне мясо и еще коньяку, – распорядился Максимилиан, протягивая стюардессе пустой бокал. – И подмена происходит сейчас на всех уровнях, – продолжил он разговор. – Западные торговые марки, знаки и логотипы повсюду. Рекламный новояз, когда нам предлагают «сникерснуть» или выпить пива из «позитивной светлой бутылки». Опрокидывающие русское понимание нравственности и чести модели поведения, когда актеришка, нацепивший форму русского офицера, снимает с шеи своей дамы ожерелье и отдает за пиво! Или известный кинорежиссер, который уверенно вещает с того же телеэкрана, что государственная власть – это вертикальная часть креста, а культура – горизонтальная. Перевернутая система координат! Все смешалось в головах!

– Ну, так это он вертикаль власти, наверное, имел в виду, – заметила Александра.