Зазеркалье. Записки психиатра

– Власть – всегда пирамида и к кресту отношения не имеет! – Максимилиан откинулся на спинку, давая возможность стюардессе вытащить столики из подлокотников и накрыть их салфетками. – А вот когда русский народ «уподобится», – продолжил он, снова повернувшись к Александре, – и станет воспринимать чужой менталитет и культуру как собственную, его станет легко победить. «Уподобленные» не будут сопротивляться. Как можно воевать против ценностей, принимаемых как свои, то есть против собственного «я»?

– И что, никто этого не понимает? Невероятно! – воскликнула Александра, покручивая в ладонях бокал с водой.

– Бросьте! – Максимилиан махнул рукой. – Большинство наших СМИ давно уже по содержанию желтые, по форме – голубые, а по отношению к власти – пушистые. Изредка прорывается что-то светлое, но и то скорее по недосмотру. Их хозяев и руководителей первых же и отравлили чужими символами в виде зеленых дензнаков и сделали первыми «уподобленными». «Уподобленность» давно стала неотъемлемой частью их внутренней природы. Телом они вроде бы в России, но квартиры и дома по велению расчетливого разума и зову переродившейся души покупают в Америке и Европе. А потом… потом они начали старательно клонировать себе подобных на низших уровнях шкалы человеческих ценностей – там, где соблазны тела и расчет, чтобы легче было манипулировать и превращать людей в стадо. К тому же человека легче опустить в порок и примитивизм, чем поднять до души и уж тем более до духа. Поэтому наши СМИ не ищут трудных путей, – усмехнулся он. – Зачем париться? Приобретение духовных ценностей требует работы, которая длится всю жизнь. К тому же, если гомо сапиенс духовен, превратить его в болванчика весьма затруднительно. Потому и государству такие СМИ ко двору, – грустно констатировал он. – Именно поэтому, товарищи, целенаправленное отключение души и духа у русского народа является архиважной политической задачей! – снова прокартавил он голосом еще недавно такого вечно живого вождя мирового пролетариата. – Главный вопрос, – Максимилиан снова стал серьезным, – кто и как трактует смыслы. Слова свобода, равенство, братство, справедливость и демократия по форме великолепны! Но смыслом их наполняют те, кто сильнее и успешнее.

– В советские времена таких, как вы, диссидентами называли, – с усмешкой заметила Александра.

– Ну какой же я диссидент? – делано засмущался Максимилиан. – Я простой русский кинокритик, в душе нескромно считающий себя не только интеллектуалом, но и интеллигентом, – он снова откинулся на спинку кресла, давая возможность стюардессе поставить на столики квадратные стеклянные тарелки с едой. – Должен сказать, подача в «Аэрофлоте» стала прекрасная, – отметил он, разглядывая ломтики семги, разложенные на нарядных листьях салата в обрамлении долек тонко нарезанного лимона, крохотных помидоров-черри и розочки из сливочного масла. – А в общем, дорогая Александра, замечу, что разговор, затеянный нами, не способствует улучшению аппетита. Скажу в заключение только то, что их… «наши» СМИ, – он сделал многозначительную паузу, – усиленно формируют для русского народа цель – получение денег любыми средствами, идеал – в виде гламурной жизни и исподволь обеляют почти все смертные грехи, чтобы люди не стеснялись тратить бабки на наслаждения и комфорт. Усиленно вбивают в головы американскую формулу: «Счастье – это неограниченное потребление». Ваше здоровье! – приподнял бокал с коньяком.

– А что такое счастье, по-вашему? – немедленно поинтересовалась Александра.

– Скажу так, – Максимилиан задумался. – Счастье у каждого свое, как и правда. Зависит от внутренней шкалы ценностей или степени испорченности. Для меня счастье – это свобода и востребованность творчества. Приятного аппетита, приятная собеседница, – он взял в руки вилку и нож…

– Фильм посмотреть не желаете? – После еды к ним подошла стюардесса с подносом, на котором были разложены упакованные в пластиковые пакеты наушники.

– Нет! – в один голос воскликнули Александра и Максимилиан.

– Вы почему сказали «нет»? – спросила она, когда стюардесса отошла.

– Потому что еще насмотрюсь до тошноты на кинофестивале. А вы?

– Не хочу становиться «уподобленной», – улыбнулась она.

– Не берите в голову, – Максимилиан тоже заулыбался. – Если у вас с духовностью и здравым смыслом все в порядке, «уподобленным» вас не пробить…

Уже спускаясь по трапу самолета на летное поле Каирского аэропорта, Александра повернулась к попутчику:

– Приятно было познакомиться с вами, Максимилиан. Но должна вас огорчить. Экзамен на госпитализацию вы не выдержали. Продолжайте лечиться амбулаторно.

– И что ж, никаких шансов? – вопросительно глянул он.

– Может быть… когда-нибудь… в будущем, – решила она все-таки дать надежду, – при появлении более ярко выраженных симптомов.

– Телефончик дадите на всякий случай? Ну, если там… – он указал рукой вверх, – вдруг опять охоту на диссидентов объявят… Тогда я только к вам буду проситься…

* * *