Зажечь небеса

– Боже… – Она поерзала, обняв меня за шею. – Чувствуешь меня?

Возможно, воспоминания и воображение заполнили лакуны, образовавшиеся в моем восприятии из-за парализованного тела, но я чувствовал Отем.

Слабое давление усилилось, стало теплее.

– Я тебя чувствую, – пробормотал я. – Чувствую.

Глядя мне в глаза, она поцеловала меня, ее длинные волосы рассыпались по моим плечам. Отем приподнялась и снова опустилась.

Еще один вдох, еще один поцелуй, на этот раз еще более страстный. Она хрипло выдохнула и запрокинула голову, на ее лице было написано наслаждение.

– Пожалуйста… Сильнее… – Она ухватилась за мои плечи. – Я так тебя хочу.

Я крепче сжал ее талию; мне ничего не стоило приподнять ее и снова опустить, сделать это сильнее и быстрее – на мой взгляд, она почти ничего не весила. Я смотрел, как Отем движется вверх-вниз, и от этого зрелища во мне проснулись ощущения, которые, как мне казалось, умерли навсегда.

Ладони Отем гладили мою грудь, плечи, спину, шею, волосы… Она двигалась, не останавливаясь ни на секунду, даря мне ощущения, которые я мог почувствовать.

– Хочу довести тебя до экстаза, – прошептал я.

– Да, – сдавленно прошептала она в ответ. Ее лицо было так ослепительно прекрасно в мерцающем свете телеэкрана. Я почувствовал, как напряглось ее тело, ее пальцы впились в мои плечи, стоны сделались громче.

– Сейчас, Отем, – пробормотал я сквозь зубы. – Покажи мне…

– Да. Да…

Голос Отем сорвался, тело выгнулось дугой, на миг она замерла, ее рот открылся в беззвучном крике, а потом она обмякла и привалилась ко мне. Ее мягкая грудь прижималась к моей груди, наши сердца стучали рядом, так, словно стали одним целым.

Немного отдышавшись, девушка прошептала мне на ухо.

– Теперь ты.

Наши губы встретились, мы стали целоваться, а рука Отем скользнула между диванными подушками и моей спиной. Ее пальцы нашли шрам от ранения и погладили его. Я хрипло застонал, в основании моей спины зажглась искра.

– Так хорошо?

– Да… Черт, да…

Тепло и жар ее тела, ее пот, ее губы. Ее рука поглаживала мое искалеченное тело, вдыхая жизнь в искореженную плоть. Она поглаживала и ласкала, даря мне всё более сильное наслаждение. Отчасти ощущение, отчасти воспоминание, отчасти желание, отчасти любовь.

Теплые волны нахлестывали друг на друга.

– Я люблю тебя, – прошептала Отем.

И я взорвался.

Это было не прежнее раскаленное добела ощущение удовольствия, скорее ощущение сдавливания, как будто мой детородный орган сжали в кулаке, а потом невидимые пальцы разжались, и получилась причудливая смесь жара и холода. Это ощущение затопило мою грудь, отозвалось в шраме, оставшемся в нижней части спины. Мое тело пело. Любовь и вожделение слились в идеальной гармонии и нарастали, пока волна не достигла пика и не взорвалась. Она окатила меня с головой, а потом схлынула, оставив чувство умиротворения.

Я содрогнулся и разжал пальцы, убрав руки с бедер Отем – на ее нежной коже остались отметины.

«Потому что она принадлежит мне», – возникла у меня в голове первобытная мысль.

«А я принадлежу ей. Отныне и до самой моей смерти».

– Уэстон, у тебя получилось, – пробормотала Отем и поцеловала меня. – Я почувствовала.

– О, черт, да… Я чувствовал… всё.

Она сжала мое лицо в ладонях, снова поцеловала меня, а потом обняла. Ее кожа была липкой от пота, теплое дыхание щекотало мне плечо.

Наши тела соприкасались в тысяче разных мест, и я чувствовал каждое.

Глава тридцать вторая Уэстон

Дождь наконец прекратился, и к субботе беговые дорожки успели подсохнуть. По полю ездили передвижные закусочные, организаторы гонки переходили от одной команды к другой, собирали информацию и раздавали участникам номера. Тот я, который остался в прошлом, никогда бы не обратил внимания на подобное мероприятие, оно осталось бы незамеченным мною, таким же невидимым, каким я порой себя ощущал. Отборочное соревнование перед началом сезона – всё равно что детский пикник.

«Вот это настоящая жизнь».

Моя команда входила в одну из шести лиг полупрофессиональных гонщиков на инвалидных колясках, которая устраивала состязания в Новой Англии. Это была небольшая лига, зато с тренером нам повезло: несколько тренировавшихся у него спортсменов завоевали медали на Паралимпийских играх.

Члены моей команды были классифицированы под номером Т 54 – мы все были подвижны выше пояса. Под другие классификации подпадали спортсмены с церебральным параличом или более тяжелыми травмами позвоночника. Утро выдалось пасмурным, однако на трибунах собиралось всё больше зрителей: меньше, чем я видел на соревнованиях в Амхерсте, но неплохо для отборочных соревнований.

Когда я выкатился на дорожку, один из членов моей команды, Рон Селлерс, у которого были ампутированы обе ноги, кивнул мне.

– Как жизнь, Уэс?

Он протянул мне руку. В прежней жизни я бы сохранял дистанцию. Раньше я участвовал в соревнованиях, чтобы побеждать, а вовсе не для того, чтобы обзавестись друзьями.

Но сейчас я жил не До, а После.

Я хлопнул его по подставленной пятерне, а потом мы стукнулись кулаками.

– Как дела, Рон? Готов надрать кому-нибудь задницу?