Зажечь солнце (СИ)

Впрочем, могла ли она жаловаться, раз не знала ничего другого? И никогда не узнает? Как никогда не узнает хорошей жизни и Танатос… Но… Он же отомстит, правда? Он же вырвется отсюда, сожжёт здесь всё и отомстит? Заставит кричать от боли и отчаянья тех, кто заставлял вырываться стонам из его груди? Он обязательно сделает это… Нужно это сделать… А Хелен так и останется здесь. Кто знает — когда умрёт она? Выглядела она довольно хрупкой.

— Не завидую, — улыбается Тан.

Хелен снова смотрит на него несколько настороженно. Как волк. Танатос никогда не видел настоящих волков, но в его снах они всегда оглядываются и смотрят на него именно с таким взглядом… Нет, думается мальчику, Хелен смотрит на него, словно волчонок. До волка она ещё не доросла.

Комментарий к I. Глава первая. Послушник и дочь жреца.

* Unreal – Ритуал

========== I. Глава вторая. Спасение бегством. ==========

Многим ли людям знакомо чувство страха? Того страха, который сковывает человека по рукам и ногам, который не позволяет двигаться, заставляет цепенеть от надвигающегося кошмара? Этого леденящего чувства… По дрожащим губам Хелен Евискориа можно предположить, что она познала это чувство. Она бледна и разве что не трясётся от ужаса, петляя вместе с послушником из ордена по коридорам. В её глазах плещется отчаяние и осознание собственной обречённости. Странное дело — казалось бы, ещё вчера она не знала, что такое заботы, волнения и печали, была тем счастливым ребёнком, которому нет дела до всего мира.

Танатосу Толидо это чувство определённо было незнакомо. Было что-то такое в его душе, что не позволяло ему бояться настолько сильно, чтобы замирать от ужаса. Так было с самого детства. Ну… Как ему говорили. Говорила в основном мать. И Тану очень обидно, что она так спокойно отдала его этим ублюдкам-жрецам. Тошно. Хочется одновременно и отомстить, и больше никогда в жизни её не видеть. И ужасно неприятно не понимать — чего же именно хочется больше. Вообще, довольно неприятно не понимать что-либо, а не понимать собственных желаний — и подавно.

Но теперь, когда им приходилось бежать из этого ужасного места, Толидо периодически думал о том, что страх не является таким уж лишним чувством. И что, пожалуй, бояться в данной ситуации — вполне логично. И ужасно глупо. Потому что страх сковывает, ослепляет… Лишь немногим он служит толчком, побуждением к действию. А ведь должен служить защитным механизмом, тем, что может спасти от смерти, а не тем, что только приблизит её.

Теперь Танатосу нужно лишь бежать. Бежать от собственной судьбы, потому что, если жрецы настигнут их, его голова первая расстанется с телом. Впрочем, вряд ли это можно считать неудачей — Хелен, скорее всего, будут убивать куда более мучительно. Но Тану в принципе не очень хочется умирать — не выход это. Совсем не выход. Если будет нужно, жрецы его с того света достанут. Так что, нужно постараться и не умереть. Пожалуй, это единственный пункт их с Хелен плана, в котором Танатос уверен наверняка. Всё остальное можно поставить под сомнение.

Отец Хелен, очевидно, достаточно долго обдумывал побег дочери — во всяком случае, приготовил море тёплой одежды. Всё — от свитеров, шарфов и неожиданно тёплых сапог до варежек. И даже пару запасных пуховых платков — на всякий случай. А так же, некоторое количество еды. Конечно, это было крайне предусмотрительно с его стороны в том случае, если двоим ребятам удастся достигнуть выхода из подземелий. А если нет? Что тогда? Танатос старается как можно меньше думать об этом. Они прорвутся. Обязательно прорвутся. Иначе никак не может быть. Главное — бежать. Постоянно бежать. Бежать и не оглядываться, не смотреть назад… Иначе — смерть. Смерть подстерегает на каждом шагу, неустанно крадётся следом и, если они остановятся хоть на минуту, уж точно настигнет их. Постоянная, непрестанная погоня — в этом вся жизнь. Скрыться за этим поворотом, пролезть через узкий ход и побыстрее спуститься по узенькой лестнице.

Танатос знает подземелья довольно неплохо. Как и практически все послушники. Знает места, где можно укрыться, знает, куда бежать, где путь до свободы короче, а где — безопаснее. Конечно, без Хелен сделать это было бы куда проще — эта девчонка мешает ему, тянет назад, не поспевает… И зачем он тащит её за собой? Может быть, правильнее бросить её где-нибудь, когда он доберётся до выхода — на одной из лестниц столкнуть её, чтобы разбилась, а самому убежать… Кто знает — когда его хватятся? Неизвестно, что всем говорит этот проныра Евискориа. Может быть, чтобы запутать следы, вообще, говорит, что его дочь сбежала одна, а тогда…

Тогда Танатоса могут не хватиться ещё пару недель… А когда хватятся — искать его будет уже поздно. Всё словно бьёт в набат, предупреждая о грядущей катастрофе — страшной, мучительной кончине, о крови, льющейся рекой, о боли, об ужасе и страшных воплях, которые всегда сопровождали казни в ордене.

И всё же звучит в голове мысль — всё обойдётся. Потому что всегда обходилось.