Зажги свечу

– Элизабет, милая, я делал для нее все, что мог! – взревел он, словно его собирались обвинить в том, что случилось с мамой. – Я всегда с ней хорошо обращался. Я старался соглашаться со всем, что она говорила и чего хотела. Конечно, денег не особо хватало, дела в магазине идут не очень…

К своему изумлению, Элизабет обняла Гарри прямо на глазах прохожих. Обняла того самого человека, которого называла ужасным мистером Элтоном, того самого, кто много лет назад пришел, чтобы украсть маму.

– Эх, Гарри, старый ты дурак! – обхватив его трясущиеся плечи, воскликнула она. – Гарри, ты старался для нее изо всех сил. Она любит тебя, сходит по тебе с ума, так за что ты извиняешься? Представь, каково бы ей пришлось, если бы у нее сдали нервы в Кларенс-Гарденс. Как одиноко она бы себя там чувствовала!

По щекам Гарри тоже текли слезы.

– Элизабет, ты такая замечательная девочка! Все на тебе держится. Даже не знаю, как бы мы все уживались без тебя…

Мама обрадовалась приходу Элизабет, но не более чем радовалась перерыву на работе во время войны или занятию по изготовлению корзинок на трудотерапии. Она выглядела бледной и усталой и мало чем интересовалась. Элизабет попыталась найти какую-нибудь тему, способную вернуть блеск безжизненным глазам. Она вспомнила, как когда-то думала, что мама слишком легко возбуждается, нервничает и дергается по пустякам и, словно птичка, реагирует на каждый шорох вокруг, заражая всех напряженностью и беспокойством.

Элизабет попробовала напомнить ей ту непростую жизнь, но ничего путного не вышло.

– Я часто читаю твои письма, мама, про чудесные времена в двадцатые годы. Должно быть, было здорово ходить на всякие вечеринки. Я имею в виду на чаепития с танцами… Помнишь, ты писала мне про них? Как ты надевала сиреневое платье и там играл небольшой оркестр из пяти-шести музыкантов? – (В ответ мама улыбнулась мягко и уклончиво.) – И как подходили к твоему столику и говорили высокопарные слова, что почтут за честь развеять с тобой скуку…

Вайолет смотрела на нее, вежливо кивая, словно не совсем понимала, что ей говорят.

– А помнишь того мужчину, который спросил, как тебя зовут, и ты ответила «Вайолет», а он сказал: «Фиолетовое платье, фиолетовые глаза и даже зовут Вайолет», а потом убежал и вернулся обратно с шестью букетиками фиолетовых фиалок от цветочницы, отдав за них целых десять шиллингов? Ты наверняка помнишь, ты часто рассказывала мне про это в детстве, а недавно снова написала в письме. Такое и вправду случилось, верно?

– Да, конечно, дорогая, раз ты так говоришь. – Мама, с надеждой на спасение в глазах, оглядывалась в поисках медсестры.

– Мама! – закричала Элизабет. – Мама, ты такая молодая, такая красивая, а твои волосы свалялись. Давай я их помою и расчешу и дам тебе губную помаду, у тебя ведь такое милое лицо, мама!

– Сестра! – позвала мать, повышая голос.

Вошла пожилая женщина с настолько морщинистым лицом, что оно походило на засохшую грязь, растрескавшуюся под солнцем.

– Не надо будоражить ее, милочка. Не пытайтесь забрать ее отсюда, ей тут хорошо, вы же видите. Она не хочет, чтобы ее расстраивали и смущали.

– Ей всего лишь нужно напомнить, какая она на самом деле! – набросилась на медсестру Элизабет. – Она забыла, кто она есть, вот в чем проблема!

– Я знаю, – ответила медсестра. – Но она счастлива в своем беспамятстве.

* * *

Увидев, что Элизабет возвращается, Гарри тут же повесил на дверь магазина табличку «Закрыто».

– Все равно покупателей почти нет, – объяснил он. – Как она себя чувствует? Обрадовалась твоему приходу?

– Гарри, сними табличку! Не надо лишать людей возможности купить полфунта маргарина. – Она перевернула обратно табличку на дверях, сняла пальто и попробовала надеть висевший на крючке бежевый халат продавщицы, но не смогла его застегнуть, – видимо, он принадлежал маме.

– Нет, я хочу послушать, расскажи мне! – Расстроенный Гарри раскраснелся.

– Нечего тут рассказывать, честное слово. Она понятия не имела, о чем я говорю. Мама выглядит счастливой, старухи в палате говорят, что она счастлива, медсестра утверждает, что она счастлива. Она не помнит, кто она есть, вот в чем загвоздка. Она забыла, как быть живой, словно из нее утекла вся жизненная сила.

Глаза Гарри затуманились от слез.

– Как ты думаешь, она сможет оправиться? Сможет снова стать собой?

– Завтра я поговорю с врачом. Сегодня у него не было времени, к тому же он заявил, что будет со мной разговаривать, только если я пообещаю не просить о чудесном исцелении. Я подумала, что он ведет себя надменно и покровительственно, но скромно промолчала.

– Так в чем причина болезни? Почему Вайолет потеряла всякий интерес к жизни?

– Не знаю. И мама не знает. Уверена, и тот напыщенный доктор тоже не знает. Как бы то ни было, Гарри, если ты хочешь заработать на оплату автобуса до больницы, нам лучше держать магазин открытым. А вот и покупатели… Это кто?

– Миссис Парк, вдова, самая прижимистая женщина к северу от Манчестера. Покупает по одной сигарете и по две унции сливочного масла.

В лавку вошла низенькая женщина в черном.