Зажги свечу

Маманя ни словом не упомянула про отъезд Эшлинг и Тони из Килгаррета. Она сказала, что времени хватает. Доктор Мёрфи пообещал, что она будет в состоянии разговаривать еще неделю или две. Проблема в том, что она быстро устает.

Она поцеловала малышку в лобик и позволила им забрать ее. Держа дочурку в одной руке, другой Элизабет коснулась руки тетушки Эйлин.

– Я дам Эшлинг возможность приходить к вам одной, мы ведь не сиамские близнецы, – улыбнулась она.

– Вы всегда были неразлучны, словно и впрямь сиамские близнецы! – улыбнулась в ответ тетушка Эйлин. – Именно это было так чудесно, когда ты жила здесь. Слава богу, связь между вами сохранилась, когда вы выросли. Я так рада, что вы вернулись такими сильными, чтобы поддержать меня, мои славные девочки. Вы мне очень, очень помогли. Вы и сами знаете.

– Да, маманя, оставаться жизнерадостными в такое время не фунт изюму, но если ты хочешь именно этого… что ж, ты всегда получала то, что хотела.

– Вовсе нет, рыжик ты мой, тебя мне никогда не удавалось переспорить… Идите уже, дайте мне поспать.

Когда они закрывали дверь, она улыбалась.

* * *

Зайти к миссис Мюррей казалось неимоверно сложной задачей. Эшлинг сначала позвонила, чтобы убедиться, что ее пустят в дом.

– Конечно приходи, если хочешь, – получила она в ответ.

Несмотря на то что миссис Мюррей старалась проявить гостеприимство, атмосфера все равно оставалась напряженной. Эшлинг не могла извиниться за свое поведение, а миссис Мюррей не собиралась ее прощать. Они были единодушны в желании быть понятыми и в нежелании понимать другую сторону.

– Я считаю, Тони хорошо в санатории.

– Эшлинг, откуда тебе знать, если ты там не была?

– Друг Элизабет туда съездил.

– Понятно. Я слышала, Элизабет привезла свою малышку.

– Да, ее назвали Эйлин. Имя матери Генри тоже Эйлин.

– Прекрасное совпадение!

– Как поживает Джоанни?

– Все так же, ничего нового.

Под конец, когда перекидываться репликами, поддерживая разговор, стало почти совсем невозможно, Эшлинг вдруг сказала:

– Мне очень жаль, что все так получилось, миссис Мюррей.

– Да. Мне тоже очень жаль, что все так получилось. Искренне жаль.

– Я вернусь к мамане.

– И твою маму мне тоже искренне жаль, – сказала миссис Мюррей. – Господь посылает нам очень тяжелую жизнь здесь, на земле.

* * *

– Я тщательно все обдумала, так что мои слова не просто глупые фантазии умирающей женщины.

– Да, маманя, я знаю.

– Что может быть лучше, чем если бы ты жила здесь и стала хозяйкой этого дома? Всю домашнюю работу может делать прислуга. А ты с папаней занималась бы лавкой и следила, чтобы они с Имоном не поубивали друг друга.

– Но, маманя…

– Нет никаких причин для тебя оставаться в Лондоне, работать секретаршей на совершенно незнакомых нам людей, жить в убогой квартире с подержанной мебелью, учиться играть в бридж и ходить по иностранным ресторанам. Эшлинг, ну разве это жизнь? Разве можно так жить?

– Но здесь от меня не будет никакого толку…

– Еще какой толк будет! Я пришла к выводу, что, учитывая все, что ты рассказала мне про свой брак, тебе следует просить его аннулировать. Попытайся. Ты молодая цветущая женщина, а Тони – Господи, его помилуй! – не в себе… Церковь должна проявить понимание в подобных случаях.

– Маманя, я не знаю, стоит ли оно того.

– Ты ведь сама говорила, что стоит, а я тебя не слушала. В конце концов, если ты можешь доказать, что брачные отношения не вступили в силу, то им придется признать брак фиктивным.

– Так и есть. – Эшлинг опустила взгляд.

Маманя ничего не знала про Джонни, другую ее любовь и привязанность. Бедная, добрая, славная маманя пыталась позаботиться о том, чтобы судьба не лишила любимую дочку того, что ей причитается.

– Маманя, со мной все будет хорошо. Я… я уже привыкла к новой жизни и вполне счастлива. Там мне будет лучше, чем здесь.

– Ладно, мы еще вернемся к этому разговору, я слишком быстро устаю. Сегодня мне кажется, что меня легким порывом ветерка сдует.

– Маманя, нет, пожалуйста, не уходи!

– Эшлинг, что толку плакать? Мы все устали от слез, у меня плечи и шея болят от плача.

– Потому что мы любим тебя!

– Если бы вы меня любили, то помогли бы мне более практичным отношением. Твой папаня только и делает, что стоит возле моей кровати на коленях… «Я не смогу жить без тебя, Эйлин, нам всем без тебя не жить, не умирай, не умирай». Эшлинг, разве такая помощь нужна умирающей женщине? Я хочу знать, что с ним все будет в порядке, что он сумеет обо всем позаботиться, что он состарится и позволит вам с Имоном вести дела в лавке и даст остальным их долю в бизнесе. Я хотела бы, чтобы он перестроил первый этаж для себя, сделал бы там себе спальню и все остальное, чтобы ему не приходилось ходить по лестнице. Ты не могла бы договориться со строителями…

Эшлинг вскочила, сверкая глазами:

– Ладно, маманя, ты хочешь, чтобы они сегодня пришли, или сначала похорон дождемся?

Эйлин засмеялась и словно помолодела:

– Вот так ты больше похожа на себя, моя девочка! Вот это моя Эшлинг!

* * *