Зажженный факел

И всё же, как ни торопился, бдительности я в этот раз не утратил. Лишь только дверь раскрылась, «паучье чутьё» завопило об опасности, и я резким кувырком вкатился внутрь, пропуская над собой палку. Послышался звонкий удар.

— Уб… ила, — растерянно сказала Тавреси.

Я вскочил на ноги. А госпожа Калас, получившая палкой в лоб, рухнула очками в пол. Эту картину нужно было поместить в словарь для иллюстрации слова «Упс». И ведь, что характерно, опять я виноват, пусть и косвенно.

— Мама! — Ямос рванулся к неподвижно лежавшей матери, но вдруг замер, махнул рукой и буркнул: — Да и фиг с ней. Морт, поможешь затащить? А тот там сейчас толпа соберётся.

Я помог. Тавреси так и стояла с палкой и следила за нами, широко раскрыв глаза.

— Мама, да? — тихо спросила она, когда дверь, наконец, закрылась.

— Ага, — вздохнул Ямос и потёр лоб. — Сейчас бы выпить…

— Не, лучше свалить, — не согласился я. — Я сваливаю. Желаю хорошо провести вечер, и всякое такое…

Однако я не успел свалить. Госпожа Калас пришла в себя. Приняла упор лёжа, сносно выполнила отжимание и даже попыталась встать, одновременно пылая злобным взглядом на всех нас, включая Тавреси с животом и палкой.

Спасла случайность. Когда госпожа Калас уже приподнялась на одно колено, раздался оглушительный звон разбитого стекла.

Я развернулся быстрее, чем успел подумать, что происходит. Хранилище, меч, удар…

Клинок ударил в чью-то плоть. Я попал по человеку, который влетел в окно.

С диким воплем госпожа Калас лишилась чувств вторично. В этот раз она была не одна — рядом с ней упала «невестка».

Глава 16

Я вцепился в рукоятку меча с такой силой, что пальцы заболели. И не мог заставить себя ослабить хватку. Сердце продолжало колотиться так, что уши закладывало. Начнись бой — мне было бы легче совладать с собой. Но боя не было. Просто на полу, между двумя кроватями, лежал мёртвый человек.

Наверное, мёртвый. Во всяком случае, выбив стекло и плюхнувшись носом в каменный пол, он не подавал признаков жизни, а на его руке, вытянутой по направлению к госпоже Калас, проступили две печати, слившиеся в одну. Я не стал вспоминать названия рун, лишь отследил цвета по непересекающимся элементам. Чёрный — Земля, белый — Воздух.

— ***, — говорил Ямос дрожащим голосом. — ***, ***, ***!

— Следи за языком, — посоветовал я, убирая меч. — Тут дамы.

— М-м-морт, зачем к нам в окно влетел труп, а?

— Не знаю. Если тебя это утешит — у меня такое тоже впервые. Может, он искал гнездо и сбился с пути?

— Г-г-гнездо?!

— Наверняка у летающих мертвецов должны быть гнёзда, иначе зачем им всё это?..

Успокаивая Ямоса такой пургой, я быстрее успокоился сам. Привёл в норму сердцебиение, пригляделся к трупу.

Мужик с тёмными волосами — маг Земли. Печать Воздуха наверняка потом вымутил по блату, или ещё как. Идея о том, что первый полёт перепугал его настолько, что он умер от ужаса, показалась мне несостоятельной хотя бы потому, что на спине обнаружилась колотая рана от меча.

— Надо его перевернуть, — решил я.

— Нет, нет, Морт, он будет смотреть мёртвыми глазами, и лучше позвать Мелаирима, или Явету, и… Ой, Мо-о-орт!

Ямос был простым парнем, я его не осуждал. Ну разве он виноват, что не принимал участия в зомби-апокалипсисе на дне морском? Ничего, будет и у него случай выработать иммунитет к мертвецам. У каждого человека должен быть такой случай, иначе какой смысл в жизни?

Мертвец перевернулся легко — был худощавым. Он и вправду уставился в потолок остекленевшими глазами и широко раскрытым ртом. Лицо было незнакомым. Однако встреть я его в академии — внимания бы не обратил. Чёрный плащ, одежда, как та, которую носят преподаватели. Он смог бы подойти ко мне вплотную, говоря, что-нибудь вроде «Сэр Мортегар, почтенный Мелаирим поручил мне разыскать вас, чтобы передать…»

А дальше — удар ножом в сердце и прощай, жестокий мир. И — нет, у меня пока ещё не паранойя. Чтобы думать именно таким образом, у меня была веская причина: вырезанная на лбу мертвеца цифра «2».

Впрочем, этим письмена не заканчивались. Камзол и рубаха были расстегнуты — или разорваны, я не обратил внимания — обнажая бледную мёртвую кожу. Кожу, испещрённую надрезами, складывающимися в слова. Слова оказались перечёркнуты рубленым ударом — это я удачно попал по уже мёртвой плоти.

— Меня сейчас вырвет… — Ямос осел на пол, глядя на меня умоляющим взглядом. — Морт, зачем ты…

— Тс-с-с! Это письмо, — с благоговением сказал я.

Это и вправду было письмо. На этот раз — самое настоящее. И я, как маньяк-психопат, сидел над мертвецом на корточках и глупо улыбался, скользя взглядом по его телу.