Зазнобы августейшего маньяка. Мемуары Фанни Лир

Сей мистически настроенный итальянский живописец ХУП века иногда впадал в манерность и слащавость. Это соблазняло любителей подделок. Одну из них и приобрёл Ники за бесценную коллекцию золотых медалей.

Вместо медалей великий князь на дело революции пустил уникальный раритет — старинные иконы из домовой церкви Мраморного дворца. Процентщик Эргольц после торговли до пены изо рта выложил за них девятьсот восемьдесят тысяч. Двадцать тысяч из миллиона пошли на уплату ему старого долга.

Савин «немедленно отвёз их товарищам, а именно террористке Соне».

Из молодых, да ранних

Через несколько лет великий князь узнал, кому помогал. Террористкой была Софья Львовна Перовская, внучка министра и дочь петербургского губернатора. В 16 лет она ушла из отчего дома и связалась с революционерами. В 19 приняла участие в «хождении в народ» и вела пропаганду среди петербургских рабочих. В 24 была обвиняемой по «процессу 193-х», но оправдана. В 25 вошла в исполком революционной партии «Народная воля». Активно занималась терроризмом. В 27 стала участницей покушения на Александра II 1 марта 1881 г.

Софье Перовской выпала сомнительная честь быть первой в истории России публично казнённой женщиной. Её повесили 3 апреля того же года вместе с народовольцами Желябовым, Кибальчичем, Михайловым и Рысаковым.

А великий князь потом до конца жизни мучился вопросом: неужели его деньги пошли на убийство обожаемого дяди-императора?

Чудовищный скандал

Пропажа фамильных икон больше встревожила Константина Николаевича, чем Алексадру Иосифовну. Он был уверен, что церковь обокрали домушники. При этом разбирающиеся в искусстве старинного письма.

Великий князь пожаловался столичному градоначальнику Фёдору Фёдоровичу Трепову.

Тем временем Ники колебался между желанием ехать в экспедицию в Среднюю Азию и стремлением унести ноги из России. К последнему подталкивали не только интуиция и нечистая совесть, но и желание жениться на Фанни. Он давно называл её жёнушкой, ещё до хивинского похода, но надо же узаконить отношения. Крепче привязать к себе Фанни и вырвать её из лап Савина. Это можно было легко устроить в Париже.

Надо было быстро принимать решение. Тем более, что события начали развиваться стремительно.

«Между тем треповское расследование шло полным ходом, — пишет биограф великого князя. — Полицейские агенты опрашивали слуг не только дворцовых. Переговорили они и с гатчинскими, и с михайловскими. Некая Катерина, горничная, взятая недавно Фанни в помощь Жозефине, сообщила за мзду, что помогала хозяйке, его высочеству и корнету Савину раскрывать ящики и вынимать оттуда старые образа.

У Катерины имелся жених, некто Андреев, арестованный за крамолу и ожидавший суда. Получив обещание, что и жениха её отпустят, и её саму не тронут, Катерина разговорилась и сообщила много других подробностей. Рассказала она и об «учительнице музыки» Софье, и о миллионе, и о торговле с Эргольцем, так как, по-видимому, не раз подслушивала за дверьми.

К Эргольцу поехали. Иконы были у него. Процентщик отдал их без звука, выбрав свободу и остатки состояния».

После этого Трепов лично доложил Константину Николаевичу о предварительных результатах расследования. Великий князь с негодованием отверг версию кражи своим старшим сыном и перевёл стрелку на американку.

И вот здесь в загадочной судьбе великого князя Николая Константиновича начинается след, ведущий к интересному предположению: а не является ли вся эта история блестяще разработанной и осуществлённой интригой? Целью её была дискредитация генератора либеральных идей и реформ — могущественного брата императора, великого князя Константина Николаевича. Выбив его из седла, оппозиционеры-консерваторы из дворянско-помещичьей элиты могли быть уверены: Россия останется в состоянии статус-кво. Она обойдётся без пугающих перемен. А им до кончины будет гарантирована спокойная жизнь.

Даже в энциклопедическом словаре Брокгауза и Эфрона в статье о Константине Николаевиче отмечается: «Со второй половины шестидесятых годов преобразовательная деятельность в морском министерстве стала несколько ослабевать. Введение броненосных судов, по отзывам специалистов, совершилось уже не с таким успехом, как предшествовавшая замена парусного флота паровым».

Одной из главных причин этого была реакция правящей элиты. А у генерал-адмирала, родного брата императора, не хватило сил её одолеть. В итоге страна осталась без современных судостроительной промышленности и мощного военно-морского флота. Через тридцать лет это аукнулось поражением в русско-японской войне.

Однако, для такого предположения нет документов. Впрочем, их могло и не быть вообще. Режиссёры поставленного спектакля спрятали концы в воду. Но имеющиеся факты и обстоятельства способны привести к выводу: великий князь Ники оказался пешкой в большой политической игре. Да и Фанни Лир могла оказаться не гастролирующей секс-бомбой, а — «засланным казачком». Из России или с Запада…

Но вернёмся к нашему повествованию.