Зазнобы августейшего маньяка. Мемуары Фанни Лир

По поводу мемуаров Балинский сообщил интересный факт. Фанни собиралась опубликовать их в Париже. Находившиеся там русские агенты сообщили об этом в Санкт-Петербург. Правительство России потребовало от правительства Франции запретить публикацию мемуаров авантюристки, как порочащие честь и достоинство Романовых. А также выслать её из пределов Франции. Французские власти пошли навстречу царю. Фанни Лир пришлось перебраться в Бельгию. Там же её воспоминания и вышли из печати.

Балинский отрицательно характеризовал Демидову, с которой, правда, лично не был знаком. Представление о ней он, по-видимому, составил из депеш Ухтомского в столицу. Никин надзиратель презрительно называл её «сестрой милосердия» и возмущался тем, что она не делает тайны из своих «хитросплетённых маневров».

Ухтомский также писал, имея в виду беременность Александры: «Имя её любовников легион, а потому пускай она докажет, который из них виновник в новом произрастании сорной травы… Буде эта дама света станет чего-нибудь домогаться от Царского Дома, то права её не отличаются, по-моему, нисколько от тех, которые имеют жёлтые билеты».

Николай Константинович признался психиатру, что не всё ему нравится в Демидовой. Но он так одинок. «Все отвернулись от него, а она нет. Она внимала ему, утешала, поддерживала. Увы, только до поры. Потом она повела себя недостойно, неблаговоспитанно, излишне навязчиво, что правда, то правда.

— Но, — закончил Ники, — теперь с ней покончено. От страсти к женщинам я излечился», — пишет биограф.

Балинский эти слова передал Ухтомскому. Старый адъютант поверил и обрадовался. В Петербург от него пошли отчёты, составленные в положительном духе: Николай Константинович порвал с соблазнительницей Демидовой, ведёт себя чинно и благородно, интересуется трудом местных крестьян. Иногда даже им помогает.

Неожиданно Демидова нагрянула в Умань и сняла лучший дом. Николай Константинович пришёл к ней в гости и поздравил с рождением сына Николая. Собственного.

Великого князя немедленно вернули в Ореанду. Оттуда он написал в Петербург письмо Балинскому с просьбой прислать в Ореанду и Демидову. Николай Константинович попросил лакея отправить его послание. Тот отказался. Тогда князь ударил его. После этого стал буйствовать и закатывать истерики.

За сумасшедшего взялись доктора и громилы-охранники. Их методы «лечения» ещё больше озлобляли великого князя. В феврале 1876 года после ужина Николай Константинович неожиданно написал письмо и приказал лакею отнести его к князю Ухтомскому.

Главный надзиратель в это время тоже ужинал в своём помещении. Прочитав, изменился в лице. Его подопечный сообщал:

«Не могу больше сносить эти муки. Лучше уж покончить с собой. Способов к тому не имею, добыл я, однако, фосфорные спички, к ним и прибегну. А сообщаю вам о том, дабы предупредить: противоядием никаким меня не отпаивайте. Иначе заколюсь. Нож у меня в кармане».

Ухтомский ужаснулся. С живым великим князем несладко, но с мёртвым станет ещё хуже. Положение спас помощник управляющего хозяйством по финансам немец Кеппен. «Счетовод поднялся в покои великого князя и стучал, пока тот не открыл ему, — пишет Михаил Греческий. — Великий князь Николай предстал перед господином Кеппеном в диком виде: в рот его высочество набил фосфорных спичек, в руке сжимал нож.

Кеппен и бровью не повёл.

— Фсё это есть ошень змешно, — только и сказал он.

Неожиданно на Ники подействовало. Он выплюнул спички и отдал нож Кеппену.

— Благодарю, — сказал тот так же кратко.

Тем история и закончилась».

Начальник Кеппена управляющий имением великого князя Константина Николаевича в Ореанде граф Граббе был человеком наблюдательным и порядочным. Вот что он писал о происходившем с его сыном в тот период: «Обращение с его императорским высочеством самое бесчеловечное. Охранники дерзят ему. Доктора грозят услать его в Германию и заточить в особой лечебнице. Разговаривают они с его высочеством тоже предерзко. Поминутно обещают упечь его в жёлтый дом».

Тем временем агенты III отделения засекли в Одессе появление Демидовой. Дама, однако, оказалась недурным конспиратором. Она обвела филеров вокруг пальца. Им пришлось сконфуженно телеграфировать в Петербург, что Демидова «оставила сей город и отбыла в направлении неизвестном».

Телеграмма без промедления поступила на стол императора. Он «своим косым бисерным почерком сделал на обороте пометку: «Направление, полагаю, известно — Тырново».

В Тырново, подмосковном селе, находился только что доставленный из Крыма в обстановке повышенной секретности великий князь Николай Константинович. Каким образом узнала об этом энергичная возлюбленная — неизвестно.

Проявившего преступную нерадивость Ухтомского с выражением неодобрения отставили от службы. На это место назначили престарелого генерал-лейтенанта Витковского — тоже из свиты великого князя Константина Николаевича. Но и его Демидова выбила из строя.