Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы

Факелы в глубоком мраке,
Ад пылающей смолы,
Машут розовые маки,
Пышут рыжие орлы.

Оживают сталагмиты,

Пляшет пламя, злой народ.
Круглый мир – полураскрытый
Огненно-колючий грот.

Осторожно. Там озера

Полыхают в пустоте.
Их вода красней позора,
Точно кровь – озера те.

В них вливаются, пьянея,

Рокот рек и ропот лир.
Дева рыжая Огнея
Обнимает скорбный мир.

Часть первая

ЕРЕСЬ ТРИЖДЫ ЛОЖНАЯ или ЕРЕСЬ ЕЩЕ НЕ СОЖЖЕННАЯ или ЕРЕСЬ МУДРСТВУЮЩИХ ЛУКАВО

"Судите меня, знатоки-буквоеды..."

Судите меня, знатоки-буквоеды,
В клокочущем слове ищите греха.
Я мастер, узнавший всю горечь победы,
Объевшийся мясом собачьим стиха.

Привинчены строфы зубами созвучий

К морозному мрамору белых страниц,
И воздух суровый, как ветер, певучий
Жестоко закован в утесах границ.

Он дико рыдает в объятьях ущелий,

В эпитетах темных задумчив порой…
Но нет, сквозь игольное ухо и щели
Не высунет голову хаос сырой.

И жадно грызет он гранитные стены,

Царапает бездны зеленую медь,
И пляшет метель полыхающей пены…
А мастер стыдлив и не хочет шуметь.

"Я две зимы, два долгих лета..."

Н.А.

Я две зимы, два долгих лета
Святую вольность презирал.
С тобой, бестрепетная Лета,
Я как с любовницей играл.

Грешил сонетами велико,

Не мог я Данта позабыть.
Я даже раз сказал «музыка»,
Чтобы торжественнее быть.

Высокий стиль средневековый,

Тянувший землю к небесам,
И на меня надел оковы,
И стал готическим я сам.

Я запад пел в огне востока,

Но никогда я не был пуст.
Враги бранили нас жестоко
С пушистой пеной вражьих уст.

Один с перстами на костяшках

Просил от смерти страховать
И, одолев два тома тяжких,
Упал, бледнея, на кровать.

А я, я тоже стал жесточе,

Схватив за гриву быстрый стих,
Чтоб враг не смог расправить очи,
Чтоб слабый крик его затих.

"Пространство, музыку твою..."

Пространство, музыку твою,
Твоих туманностей сплетенья
Глазами жадными я пью,
И шумно рад я бытию,
Как рады птицы и растенья.

И дар веселый, слова дар

Я чувствую как жизнь вторую, –
В тебя я верую, нектар,
Ты крепок оттого, что стар,
И на Олимпе я пирую.

Толпы вопящей гул и бред

Сюда заносит ветер нищий,
И я, возвышенный поэт,
Смеюсь над воплем низких бед
В тиши богов, на их кладбище.

Я по гробницам их влачу

Свой плащ, тревожу ржавый цоколь,
Срываю с мрамора парчу…
Отсель как римлянин кричу
Презрительное слово: прокуль.

"Четыре скелета, одетые в пламя..."