Збройники

На Лома, Ляшко и половину Хьюстона низвергся водопад грязи. Потом на Мастера низвергся водопад матов. Потом вылез Президент и начал ржать, и так ржал уже пять минут. Котел с десятью литрами борща, чистенький, прикрытый от взрыва удачно росшим деревом, пыхтел на гаснущем костре. Камень раскололся, и это было самой прекрасной новостью. Теперь можно было повыбрасывать куски гранита из будущего блиндажа, еще день-два на «вкопаться на два штыка», подровнять — и можно перекрываться.

— Капец, — говорит Вася. — Мастер!

— Я их предупредил, — бурчит Толик.

— Капец… Ладно, все живые — и хорошо. Итого — четыре блиндажа почти готово. Все, через два дня сворачиваем палатку. Бо комбат если увидит, будет точно капец.

— Кхм, — говорит Леша Скиртач.

— Жги, — поворачивается Вася. — Добей меня танцем. Один дебил камни взрывает. Еще три бегают вокруг, бо борщик варится. Санчо кашляет так, шо в Докуче сирену каждый раз включают. Мартин херами пресс-службу «семьдесятдвойки» обкладывает. Давай, наваливай.

— Ничо я не обкладываю, — обижаюсь я. — А чего они наш видос выложили?

— Тебя Родина сюда послала видосы снимать? Лайки спать мешают?

— Не бурчи.

— Кхм! — громче говорит Леха.

— Леша! Ты вот вырядился, як в Волноваху. Когда наряд? Замерзнешь в кацавейке.

— Не наряд, — почти печально говорит Леша. — Дембель. Все, пацаны.

И мы молчим. Леша — последний, наверное, человек из четвертой волны в батальоне, уезжает на дембель. Он уезжает, а мы остаемся. Странное это чувство… нет, не зависти… наверное, даже радости. Кто-то из наших уедет домой. Мы останемся, и завтра будет то же самое. И послезавтра. И послепослезавтра. И, наверное, всегда.

— Когда поезд? — интересуется Вася. — Комбат плюсанул? Вечерним, сегодня? Шмот собрал?

— Оооо, поїздочка нарисовується, — улыбается Ляшко сквозь вязкую глину. — То я з вами, ладно? Заїдемо у магаз? То й на трасі нормально, нє обязатєльно в АТБ.

— Не, — говорит Леша и поправляет очки. — Другая схема нарисовывается. Комбат за мной заедет.

— Когда?

— Сказал — скоро. — Леша пожимает плечами.

— Мля, — говорим мы с Васей хором.

— От блін і заїхали в магаз, — огорчается Ляшко.

Мастер хмыкает и отходит. Президенту становится скучно, и он отходит к центральному посту «Чарли», там сидит кто-то из «брони» и уныло смотрит на рацию.

Мы с Васей переглядываемся. Едет комбат. Это как будто ты гулял с друзьями дома, а потом вдруг вспомнил, что мама возвращается из командировки именно сегодня.

— Херррасе повага, — я сильно толкаю Леху в бок, и он чуть не падает в грязь. — Целый комбат за тобой приедет. Сурьезна ти людина, товарищ военпсихолог.

— Та не гони, при чем тут я. Ты вже совсем загулялся, — трет бочину Леша. — Комбат заедет, бо мы «бэху» раздолбали.

— А. Ну да. Точно. Долбаные блиндажи, совсем из головы вылетело… Броня! Броняяя! — я кричу на «Чарли». — Комбат до нас їде, смотрі нє протупі! І каску вдінь!

— Потом вдіну! — отвечает Рома и машет рукой. — Нє боїсь, нє пропущу!

Ну естественно — он пропустил.

Немного позже

Комбат набирает Васю с трассы, за десять минут до приезда и за пять — до того, как включается сепарская «зушка». Хлопки-хлопки, перерыв, опять хлопки. Вася, постояв возле блиндажа и послушав шуршание пуль, идет поговорить с Санчо, который кашляет страшнее и громче любой «зушки», а потом зачем-то лезет в капонир к генератору.

Я стою на краю капонира и шуршу листиками «штатки»: Лешу Скиртача нужно убирать из нарядов, это значит — все снова перекраивать. От же ж блин… Тока расставили, блин, тока сошлась ведомость.

Вася кругами ходит вокруг одиноко стоящего молчащего дизель-генератора, иногда буцая пустые бульки из-под бензина. Потом вздыхает и лезет наверх, обратно. А распогодилось, кстати, — температура пошла вверх, на градуснике было бы что-то около плюс восьми, если бы мы не потеряли градусник при переезде. Не, точно говорил комбат тогда на нараде: «Главное при переезде мотопехотной роты — протерять как можно меньше майна». Особенно облікового.

— Мартэн, — говорит Вася и легко выскакивает из ямы. — А ну, напомни мне, шо у нас по списанию майна.

— Доповідаю голосом через рот. На два обстріла я списал половину матрасов и остальные лопаты.

— Буржуйки?

— Мы сдали все. Числится «ноль».

— То есть, мы полностью на волонтерских?

— Да. Как и геники все волонтерские.

— Мля, шо бы мы делали без волонтеров?

— Не знаю, — пожимаю плечами я. — Воевали бы точно так же. Тока не под Докучаевском, а под Черкассами.

— А?

— Говорю, линия фронта гораздо западнее бы шла. Зато домой ездить ближе.

— Шутник.

— Но ведь правда же.

— Ну да, шо есть — то есть…

«Дорога», — шипит рация, и тут же из-за палатки с продуктами выныривают фигуры. О, вот и командиры, пешком поднялись, норм. А чего так много народу? Впереди комбат, за ним… о, Викторыч к нам опять в гости… И два мужика — высокий и толстый, а с ним маленький и бородатый. Тащат баулы, кряхтят, у бородатого даже каска нахлобучена. Автоматы стукаются друг об друга. Пополнение? Серьезно? Вот честно-честно?