Здесь была Бритт-Мари

– Я могу подождать только до утра, Бритт-Мари, – тихо произнес он. – Я живу у родителей Жабрика. Если ты не постучишь в их дверь завтра утром, я уеду домой один.

Кент пытался произнести это уверенным тоном. Хотя понял: он потерял ее, проиграл ей.

Бритт-Мари была уже на полпути к молодежному центру.

Омар и Вега увидели ее раньше, чем она их. Бритт-Мари пробежала мимо – и услышала, как они сердито зовут ее.

– Господи боже… «Ливерпуль»… я, конечно, не знаю точно, что они сделали, но у меня сложилось впечатление, что они одержат верх над… как их там. Вилла какая-то! – задохнулась Бритт-Мари; перед глазами все поплыло, так что пришлось упереться руками в колени – прямо посреди улицы! Соседи наверняка подумают, что она начала употреблять наркотики.

– Мы знаем! – с энтузиазмом подтвердил Омар.

– Ах-ха, – просипела Бритт-Мари.

– Два-два, мы победим! Мы смотрели в глаза Джеррарду, когда он забил, – значит, мы победим! – восторженно взвыл Омар.

Бритт-Мари подняла глаза, дыша тяжело, словно у нее мигрень.

– В таком случае прошу прощения, что вы, вообще-то говоря, делаете посреди улицы?

Вега стояла перед ней, засунув руки в карманы; она покачала головой, словно поняла, что Бритт-Мари определенно соображает медленнее, чем человек может себе позволить.

– Мы хотим, чтобы, когда мы вырвемся вперед, вы увидели это вместе с нами.

«Ливерпуль» так и не вырвался вперед. Матч закончился со счетом 2:2. Это не имеет значения – и значит все в этом мире.

Ночью на кухне у Банк они ели яичницу с беконом – Вега, Омар, Бритт-Мари, Банк и собака. Именно Вега попросила Омара убрать локти со стола. На какой-то миг они встретились взглядами, после чего Омар молча подчинился.

Потом они надевали куртки, а Бритт-Мари стояла в прихожей. Она поджала пальцы ног и так долго чистила одежду детей, что в конце концов им пришлось взять ее за обе руки.

Девушка из социальной службы дожидалась детей на газоне.

– Она нормальная. Футбол не любит, но она нормальная, – сказала Вега Бритт-Мари.

– Мы ее научим, – пообещал Омар.

Бритт-Мари прикусила щеки и кивнула.

– Я… дело в том, что я… я хочу только сказать, что я… что вы… что я никогда… – начала она.

– Мы знаем, – пробормотала Вега глубоко в ткань ее жакета.

– Все будет хорошо, – пообещал Омар ей в шею. Дети уже успели дойти до дороги, когда мальчик обернулся. Бритт-Мари замерла, словно желая сохранить их изображения на сетчатке. Омар спросил:

– Что вы делаете завтра?

Бритт-Мари сложила руки на животе. Постаралась вдохнуть и выдохнуть как можно дольше.

– Кент ждет, что я постучу в его дверь.

Вега сунула руки в карманы. Подняла брови.

– А Свен?

Бритт-Мари вдохнула. Выдохнула. Почувствовала, как Борг пружинит в легких, точно футбольный мяч.

– Он сказал, что каждый раз, как в его дверь постучат, он будет надеяться, что это я.

В свете уличных фонарей дети казались такими маленькими. Но Вега вытянулась, выпрямила спину и попросила:

– Бритт-Мари, сделайте мне одно одолжение!

– Да?

– Не стучите завтра ни в чьи двери. Садитесь за руль – и все!

Бритт-Мари еще долго стояла в темноте одна. Она ничего не сказала, ничего не пообещала. Знала, что сдержать такое обещание не сможет.

Она стояла на балконе дома Банк, чувствуя, как Борг ласково дует ей на волосы. Не настолько сильно, чтобы растрепать прическу, – но достаточно, чтобы ощущать ветер в волосах. Мимо, все еще в темноте, проехал почтальон с газетами. Старушенции с ходунками заковыляли к почтовому ящику. Одна из них помахала Бритт-Мари, Бритт-Мари помахала в ответ. Не всей рукой, конечно – сдержанно, едва заметно подняв ладонь. Как машут благоразумные взрослые люди. Дождалась, пока женщины снова уйдут в дом. Потом крадучись спустилась по лестнице и вынесла сумки к белой машине с синей дверью.

Еще не рассвело, когда Бритт-Мари постучала в дверь.

39

Если зажмуриться достаточно крепко и надолго, можно припомнить каждый свой жизненный выбор, когда выбирал то, что нужно именно тебе. Осознать, что такого, пожалуй, не было ни разу. А если ехать на белой машине с синей дверью медленно, через весь поселок, по темной еще дороге, опустив окна и тяжело дыша, то можно вспомнить и всех мужчин, в которых ты была влюблена.

Альф. Кент. Свен. Один предал и оставил ее. Второй предал ее и был ею оставлен. Третий – все то, чего у нее никогда не было, но вряд ли ей нужно именно это. Можно медленно, медленно, медленно разматывать бинт на руке и смотреть на белое пятно на безымянном пальце. Грезить о первых любовях и вторых шансах, взвешивать: проститься или влюбиться? Считать удары сердца.

Если зажмуриться, можно припомнить каждый свой жизненный выбор. И понять, что все они делались в пользу кого-то другого.

В Борге наступило раннее утро, но рассвет словно выжидал. Словно хотел дать ей время поднять руку. Принять решение.

Прыгнуть.