Здесь была Бритт-Мари

Банк проворчала что-то сквозь зубы и уже собралась спуститься по лестнице, но Бритт-Мари еще не закончила.

– Однако я хотела бы заметить, что вы не можете ожидать от окружающих осведомленности о вашей слепоте, когда вас видят только со спины, – со всей доброжелательностью заметила она.

Ворчание Банк стало нетерпеливее. Бритт-Мари спускалась следом за ней по лестнице, и говорила все громче:

– У меня нет предрассудков! Если бы меня уведомили, что вы слепы, я бы, разуме…

– О господи боже, да не слепая я! – рявкнула Банк.

– Хм? – изумленно произнесла Бритт-Мари.

– У меня ослабленное зрение. Вблизи я отлично вижу.

– Насколько вблизи? – уточнила Бритт-Мари.

– Я вижу собаку. Собака видит все остальное. – Банк указала на собаку, лежавшую в метре от лестницы.

– В таком случае вы практически слепы, – констатировала Бритт-Мари.

– Я это и сказала. Спокойной ночи.

– Ах-ха. То есть вы не полностью слепы? Вы сказали, что не слепая, зна…

– Спокойной ночи! – простонала Банк.

– Я, разумеется, не цепляюсь к словам, ни в коем случае, но я точно слышала, что вы сказали «слепая». У меня, знаете ли, отличный слух. Мой врач гово… – не унималась Бритт-Мари, отчего вид у Банк стал как у человека, всерьез обдумывающего, не пробить ли стенку лбом.

– Когда я говорю, что слепая, людям совестно донимать меня расспросами. А если сказать, что у меня слабое зрение, они начинают талдычить насчет того, чем слабое зрение отличается от слепоты. Так что спокойной ночи! – заключила Банк, продолжая спускаться по лестнице.

– Я не талдычу! – возразила Бритт-Мари ей в спину.

– Я заметила, – вздохнула Банк.

– Позвольте спросить, зачем вам собака, темные очки и палка, если вы не слепая? – спросила Бритт-Мари. Банк, судя по виду, хотелось свернуться клубочком и зажать уши.

– Свет раздражает глаза. А собака у меня была еще до проблем со зрением. Блин, да это самая обычная собака. Спокойной ночи!

Собака с недовольным видом остановилась посреди лестницы.

– Ну а палка? – поинтересовалась Бритт-Мари. Банк терла виски.

– Это палка не как у слепых, это прогулочная трость. У меня колени болят. К тому же удобная вещь, когда тебе пройти не дают.

– Ах-ха.

Банк палкой отодвинула собаку.

– Деньги вперед. Никакого кредита. И днем я не хочу вас тут видеть. Спокойной ночи.

– Позвольте спросить, когда, по вашим предположениям, дом может быть продан? – спросила Бритт-Мари.

– Как только найдется придурок, который захочет жить в Борге.

Бритт-Мари осталась стоять на верхней ступеньке. Банк с собакой скрылись. Лестница казалась пустынной и пугающе бесконечной.

– У меня создалось впечатление, что вашему отцу в Борге нравилось. Значит, в этом поселке есть что-то, что можно любить! – крикнула она вниз.

Банк не отвечала.

– И я не талдычу! – сочла необходимым повторить Бритт-Мари.

Банк выругалась сквозь зубы. Потом за ними с собакой хлопнула входная дверь. Дом затопила тишина.

Бритт-Мари огляделась. Понятно, что гигиеной ни отец Банк, ни сама Банк себя не утруждали. Просто оба дикари, а никаких предубеждений у Бритт-Мари нет. Ни против мертвых, ни против слепых. Ни против людей с ослабленным зрением. Или какие они там. В окно было видно, как Банк и собака удаляются по улице. Снова начался дождь. Полицейская машина уехала. Мимо проехал один-единственный грузовик. И – тишина. Бритт-Мари озябла изнутри.

Она сняла постельное белье, посыпала матрас пекарским порошком. Достала из сумочки список. Пусто. Ни одного пункта, напротив которого можно поставить галочку. Темнота вползала в окна, обволакивая со всех сторон. Зажигать свет Бритт-Мари не стала. Порывшись в сумочке, нашла платок, стояла и плакала в него. Чтобы не садиться на матрас, пока он не отчистился как следует.

Дверь она заметила уже после полуночи. Расположенная рядом с окном, дверь вела в никуда. Бритт-Мари было так трудно поверить в то, что она видела, что пришлось сначала взяться за «Факсин» и перемыть все окна и стекло в двери настолько тщательно, насколько это можно сделать в темноте; только тогда она осмелилась дотронуться до дверной ручки. Ручка не поддалась. Бритт-Мари потянула ее что было сил, повисла на ней всем своим невеликим весом. На какой-то быстротечный миг, глядя на мир за стеклом, она вдруг вспомнила Кента и его слова, когда у нее что-нибудь не получалось. Это непостижимым образом сподвигло ее на последнее яростное усилие. Ручка дрогнула, Бритт-Мари отлетела назад через всю комнату, а в распахнутую настежь дверь ливанул дождь. Прямо на пол.

Бритт-Мари сидела, привалившись к кровати и тяжело дыша, и смотрела в открывшийся проем.

Там был балкон.

14

Балкон все меняет.