– Простите, я… размышлял вслух. Они, они – как объяснить? Мама Сами, Веги и Омара всегда старалась как могла, но их отец – он… он не был хорошим человеком, Бритт-Мари. Когда он возвращался домой и на него находило, слышно было на весь Борг. Тогда Сами – он тогда только-только в школу пошел – хватал на руки брата с сестрой и убегал. Псих встречал их за дверью, каждый раз. Псих сажал себе на спину Омара, Сами – Вегу, и таким манером они удирали в лес. Пока отец не проспится. Каждый божий вечер, пока отец наконец в один прекрасный день не убрался отсюда. А потом с их матерью произошло это вот… когда…
Свен осекся, как человек, сообразивший, что снова начал размышлять вслух. Он не пытался скрывать, что что-то скрывает, но Бритт-Мари больше не переспрашивала. Свен потер бровь тыльной стороной руки.
– Псих вырос и стал опасным сумасшедшим. Сами это знает, но Сами не из тех, кто бросит того, кто таскал на спине его младшего брата. В местах вроде Борга человек не может позволить себе такую роскошь – выбирать друзей.
Полицейская машина медленно катилась по дороге. Матч на асфальтовой площадке продолжался. Псих забил гол, заревел во всю глотку и, сорвавшись с места, понесся вокруг площадки, раскинув руки, словно крылья самолета. Сами согнулся от хохота, уперев руки в колени. Оба были счастливы. Бритт-Мари не знала, что тут сказать. Что думать. Она никогда не встречала бандитов с идеальным порядком в ящике для столовых приборов.
Свен смотрел куда-то в темноту, куда не добивали фары.
– Мы тут, в Борге, делаем что можем. Всегда делали. Но в этих мальчишках горит огонь, и рано или поздно он сожжет или их, или все вокруг них.
– Как поэтично, – заметила Бритт-Мари.
– Я ходил на курсы, – признался Свен.
Бритт-Мари уставилась в сумочку. И с ужасом услышала собственные слова:
– А у тебя есть дети?
Свен покачал головой. Посмотрел в окно – как человек, у которого своих детей нет, зато есть их полный поселок.
– Я был женат, но… а, ладно. Она, ну… ей не нравился Борг. Она говорила, что в такие места приезжают умирать, а не жить.
Он попытался улыбнуться. Бритт-Мари жалела, что у нее сейчас нет бамбуковой занавески. Свен кусал губы. У поворота к дому Банк он как будто заколебался, потом собрался с духом и произнес:
– Если тебя это не затруднит, то есть… в общем. Я хотел бы тебе кое-что показать.
– Ах-ха? – переспросила Бритт-Мари.
Но возражать не возразила. Свен едва заметно улыбнулся. Бритт-Мари тоже улыбнулась, хотя ее улыбки вообще не было заметно.
Свен повел машину через весь Борг. Свернул на грунтовую дорогу. Они ехали целую вечность, а когда наконец остановились, то не верилось, что совсем недавно они находились среди городских домов. Машину окружали деревья, а тишина была такая, какая бывает только там, где нет людей.
– Это, ну… а, ладно. Глупо, конечно, но это мое самое любимое место на земле… – пробормотал Свен.
Он покраснел. Казалось, ему хочется развернуться и побыстрее уехать отсюда и никогда больше не вспоминать об этой минуте. Но Бритт-Мари открыла дверь и вышла.
…Они стояли на скале над озером, окруженные лесом. Бритт-Мари глянула за край скалы, и у нее засосало под ложечкой. Небо было ясное, все в звездах. Свен тоже открыл дверь, кашлянул за спиной у Бритт-Мари и прошептал:
– Я… Глупо как-то, но я хотел, чтобы ты увидела: Борг тоже может быть красивым.
Бритт-Мари закрыла глаза. Ощутила, как ветер ерошит ей волосы.
– Спасибо, – шепнула она в ответ.
На обратном пути оба молчали. У дома Банк Свен вышел из машины, обежал ее и распахнул дверь перед Бритт-Мари. Потом открыл заднюю дверь, поискал что-то на сиденье и вернулся с захватанной пластиковой папкой.
– Это… а, ладно. Это просто… ну вот, – выговорил он.
В папке был карандашный рисунок. Молодежный центр и пиццерия, а между ними дети играют в футбол. А посреди рисунка – Бритт-Мари. Бритт-Мари как-то слишком вцепилась в него, Свен как-то слишком торопливо снял фуражку.
– Это, ну, довольно глупо, ну да, ну да, но я подумал – в городе есть ресторан…
Не получив немедленного ответа, Свен торопливо прибавил:
– Я хочу сказать – настоящий ресторан! Не как здешняя пиццерия, – настоящий. С белыми скатертями. И столовыми приборами.
Бритт-Мари не вдруг сообразила, что он пытался выдать неловкость за шутку, а не наоборот. Но так как она не выказала этого понимания сразу, Свен развел руками, извиняясь:
– Не то чтобы со здешней пиццерией что-то не так, нет-нет, но…
Теперь он держал фуражку обеими руками и был похож на гораздо более молодого мужчину, который хочет задать некий особенный вопрос гораздо более молодой женщине. Очень многое в Бритт-Мари искренне хотело знать, что же это за вопрос. Но тут благоразумие, разумеется, втолкнуло ее в прихожую и закрыло дверь.
Всему есть границы, даже за гранью добра и зла.
20