Здесь была Бритт-Мари

Бритт-Мари приняла флакон, словно драгоценную вазу. Мама Бена шагнула было прочь, но остановилась.

– Мы хотим, чтобы вы знали, Бритт-Мари: есть и другой Борг, не только тот, где мужики дни напролет бухают в пиццерии. Есть еще и мы, другие.

Бритт-Мари медленно кивнула.

– Те, кто не опустил руки. – Мама Бена отвернулась, договаривая последние слова, села в маленькую машину и уехала.

Бен погнался за футбольным мячом. Началась тренировка; Бритт-Мари провела перекличку, и дети побежали «дурочку», потому что именно это стояло в списке Бритт-Мари сразу после «Переклички». Они пожаловались один-единственный раз, это была Вега, спросившая, может, хватит бегать, на что Бритт-Мари ответила, что, разумеется, хватит, и тогда Вега возмутилась и крикнула, что, если тренер и дальше будет давать им поблажки, эта команда никогда ничего не добьется!

Дети сами не знают, что им нужно, – это же очевидно. И Бритт-Мари внесла в список, что они должны пробежать «дурочку» еще несколько раз. И они пробежали. А потом собрались вокруг Бритт-Мари с таким видом, словно чего-то ждут от нее, так что Бритт-Мари спросила Сами, который сидел на капоте своей черной машины, что бы это могло значить.

– А, ну они побегали, а теперь хотят играть. Толкните какой-нибудь спич, бросьте им мяч – и все.

– Толкнуть что? – не поняла Бритт-Мари.

– Скажите им что-нибудь духоподъемное, – пояснил Сами.

После недолгого размышления Бритт-Мари повернулась к детям и произнесла со всем энтузиазмом, на какой только способна:

– Постарайтесь не вымазаться в грязи!

Сами рассмеялся. Дети, кажется, ее не поняли. Потом они стали играть, как выразился кто-то из них, «в двое ворот». Бритт-Мари пришлось спросить у Сами, сколько ворот обычно бывает в футболе. «Двое», – ответил он. Бритт-Мари так и не добилась внятного ответа на вопрос, почему тогда нельзя называть это просто футболом.

Жабрик, стоявший в одних воротах, пропустил мячей больше, чем все остальные. Семь или восемь подряд. Всякий раз лицо у него становилось лиловым, и он вопил: «Ну давайте! ДАВАЙТЕ СДЕЛАЕМ НЕВОЗМОЖНОЕ!» А Сами всякий раз над ним смеялся. Бритт-Мари это нервировало, и наконец она спросила:

– Зачем он так делает?

– У него отец болеет за «Ливерпуль», – ответил Сами, словно это объяснение.

Потом достал из багажника две штанги ворот и вручил одну Бритт-Мари:

– Если у тебя отец болеет за «Ливерпуль», то привыкаешь думать, что невозможное возможно. Ну, как в финале Лиги чемпионов!

Бритт-Мари отпила глоточек из штанги. Прямо из банки. Это было поистине за гранью добра и зла. Так что она решилась высказать все, что думает:

– Я ни в коем случае не хочу вас обидеть, Сами, у вас такой порядок в ящике для столовых приборов. Но мне кажется, что, по большому счету, выражаетесь вы совершенно непонятно!

Сами рассмеялся. Отпил из штанги.

– Вы тоже, Бритт-Мари. Вы тоже.

Потом Сами рассказал ей про футбольный матч, лет десять назад, когда Вега и Омар еще только-только вышли из памперсов, но уже сидели с ним и Психом в пиццерии, а «Ливерпуль» встречался с «Миланом» в финале Лиги чемпионов. Бритт-Мари спросила, что это за соревнование, и Сами объяснил, что это кубок, и тогда Бритт-Мари уточнила, что такое кубок, а Сами ответил, что это вроде соревнования, на что Бритт-Мари заметила, что можно было бы так сразу и сказать, а не выпендриваться.

Сами глубоко вдохнул – не вздохнул, это был ни в коем случае не вздох! – и рассказал, как «Милан» половину игры вел со счетом 3:0, и ни одна команда ни в одном финале ни одного соревнования, сколько Сами их помнит за все время, что смотрит футбол, никогда не выступала так четко и сыгранно, как тогдашний «Ливерпуль». И все-таки в раздевалке один из футболистов орал на других как бешеный, с лиловым лицом и алым сердцем, потому что ему невыносимо было в мире, где возможно не все. Во втором тайме игры он забил головой, и стало один-три, он замахал руками, как бешеный, и бросился бежать через поле. Когда его команда забила второй гол, он скакал до небес. Потому что и он, и остальные поняли, что теперь они лавина и ничто их не остановит, они сделают невозможное. Их не удержат ни каменные стены, ни крепостные рвы, ни тысяча диких лошадей.

– Они сравняли счет до 3:3, дальше было дополнительное время, а потом они победили в серии пенальти. Так что не говорите человеку, чей отец болеет за «Ливерпуль», что нельзя сделать невозможное.

Сами посмотрел на Вегу, Омара и улыбнулся:

– Или старший брат. Это может быть и старший брат.

Бритт-Мари отпила из штанги:

– Вы так поэтично рассказываете!

Сами усмехнулся:

– Для меня футбол и есть поэзия. Я родился летом девяносто четвертого. В разгар чемпионата мира.

Бритт-Мари понятия не имела, что это такое, но уточнять не стала, потому что в футбольных байках нужна мера, даже если их рассказывают поэтично.

– А папа Жабрика приходит посмотреть, как он играет? – поинтересовалась она.

– Вон он. – Сами указал на пиццерию.

Карл пил кофе, стоя в дверном проеме. В красной кепке. И практически счастливый.

Это был знаменательный день для Бритт-Мари. Знаменательная игра.