Здесь должна быть я

На Юге насекомых было гораздо больше и времени на описание экспериментов уже не оставалось. Банок тоже не хватало. Точнее, на чердаке их было много, но папа сказал, что они для того, чтобы солить овощи, а не мух. Приходилось содержать в одной банке по несколько насекомых сразу, а тех, кому не обязательно летать, вроде муравьев и божьих коровок, помещать в пустые спичечные коробки. Конечно, это плохо сказывалось на качестве экспериментов. Для всех погибших в результате исследований особей в конце огорода под фундуком я организовала кладбище. Фундук был невысокий, но с очень плотной, непроницаемой для солнца кроной, из-за этого в его тени земля всегда была немного влажная и в ней удобно было рыть могилы. Сверху я насыпала маленький холмик, втыкала в него крестик из тонких веточек, а потом возлагала букеты из крошечных голубых цветов, растущих по краям огорода, куда не дотягивалась папина прополка. Иногда мне даже удавалось сплести маленький веночек. Со временем из дощечек и веток я соорудила лавку и столик и установила их между могил, а в качестве кладбищенских деревьев посадила одуванчики. В общем, я следила за кладбищем как могла и одно время так увлеклась его благоустройством, что практически забросила эксперименты, что приостановило поступление усопших. Но потом у меня появилась мечта. Мне очень захотелось завести настоящую ручную муху, которая сможет жить не в банке, а на открытом воздухе и в тоже время никуда не улетит. Я представляла, как буду выгуливать ее по огороду на поводке, а на ночь привязывать к ручке своей кружки и оставлять в кухне. Вот тогда-то я смогу по-настоящему изучить все мушиные повадки, ведь муха сама будет решать куда ей лететь и дергать за поводок! Я взяла самые тонкие нитки, которые только смогла найти, и начала эксперимент. Я выбирала особь покрупнее, и надев на один глаз папину лупу на резинке, которую он использовал, когда вытаскивал занозы, зажимала мухе крылья пинцетом, чтобы она не могла двинуться с места. А потом пыталась накинуть ей на лапку лассо из нитки. Но мухи оказались такие вертлявые, что прежде чем мне удавалось схватить одну за крылышко десяток отправлялось прямиком на мушиное кладбище. А уж когда дело доходило до ниток, у меня и вовсе лопалось терпение, и взбесившись, я убивала непокорную муху намеренно. Я вообще была вспыльчивой и однажды в порыве гнева швырнула о стену своего любимого коричневого медведя, который рычал, когда его переворачивали. Медведь сильно ударился и рычать перестал. После этого я целую неделю чувствовала себя безнадежным, конченным человеком. Ведь медведь был ни в чем не виноват, а я навсегда сделала его калекой.

В общем, в ходе операции по посадке мухи на поводок мне пришлось от индивидуальных захоронений перейти к братским могилам. Мое бюро ритуальных услуг переживало расцвет, а вот общество одомашнивания насекомых терпело все новые и новые неудачи. В конце концов я решила, что мне не хватает материалов. Вот если бы я могла каким-то образом усыпить насекомое и оно на время перестало бы дрыгаться… Тогда бы я не то что ошейник с поводком, я бы полную упряжь нацепила, еще и колокольчик на шею повесила! Но где взять мушиное снотворное я не знала и воскрешать мертвых мух тоже не умела, хотя они, лежа на спинах, так добросовестно и покорно вытягивали кверху свои лапки. А я то уж было размечталась! Мысленно впрягала мух в летучие кареты, в которых могли бы кататься муравьи, измеряла мушиную грузоподъемность. После такого эпического размаха вернуться к обыденным экспериментам с банками и кормежкой было уже немыслимо. Так что когда мне надоело справлять похороны, я аккуратно вернула лупу и пинцет обратно в папин шкафчик, стараясь воссоздать их прежние позы, а три выделенных мне банки спровадила на чердак. А потом папа собрался чинить забор, отделяющий нас от настоящего кладбища, и сказал, что мое, мушиное, придется снести, потому что оно будет ему мешать. Забор он, правда, починил только спустя год. Но кладбище снес и героические подопытные мухи, которые предпочли умереть, но не сидеть на поводках, остались без посмертных памятников и вскоре были забыты.

Здесь должна быть курица