Здесь гуляет смерть (СИ)

— Есть. Иначе бы не просила.

— Чёрт, Соф, ты… хах… ну как ребёнок, честное слово. Раз тебе станет легче, то да, конечно прощаю. Как я могу дуться на тебя?

Я улыбнулась и приподняла вино.

— Выпьем за мир.

— За мир, — улыбнулся он в ответ.

Мы чокнулись бутылками и выпили. Затем я вновь устроилась на его плече, мирно улыбаясь и слушая пульс. Рафи выпил ещё немного, и стал задумчиво глядеть на меня.

— Софит.

— М?

— Ты сказала, что я тебе не безразличен.

— Да.

— А в смысле?

Я чуть прыснула.

— Я ещё не достаточно пьяна, чтобы сказать, в каком.

Он погрустнел. Вот чёрт, он решил, что я говорю о том, что нужно быть в дрова, чтобы такому признаваться.

— Рафи, я не…

— Нормально, я понял.

— Нет, не понял. Я не то имела в виду.

— Софа, — он стал потирать переносицу. — Мне блин тридцать, я вешу полторы сотни. Да о чём мы говорим, я вот этим, — он похлопал свой животик, — всё время на сигналку жму, потому что больше некуда влетать и ударяться!

— Рафи, сегодня был не самый лучший день, тебя сильно задели, я прекрасно понимаю, что тебе обидно. — я взяла его за руку, которую он напряжённо сжимал в кулак. — Я не упрекаю тебя, я не считаю тебя…

— Пожалуйста, — он перебил меня и взял за плечи. — скажи мне честно, что ты обо мне думаешь.

— Ты о чём?

— Софа, я жирный и бесполезный сгусток сала, и я ни за что не поверю, что ты меня никогда за это не осуждала.

Я молча резко потянулась к нему и чмокнула щёчку. Шериф моргнул.

— Я… я не об этом!

— Тебе не нравится?

— В том-то и дело, что нравится, но я другое спрашивал! И ты мне нравишься, но я не поверю, что ты без брезгливости захочешь быть с таким разъевшимся и ленивым копом, который во время езды давит пузом на клаксон!

— Ну и зря, — я взяла его за руку, ласково улыбаясь. — Ты тоже нравишься мне, Рафаил. А чем ты там куда давишь — дело десятое.

Шериф уставился на меня. Щёчки его стали краснеть.

— Скажи ещё, что тебе не важно, сколько я вешу и как я выгляжу.

— Нет, этого я не скажу, мне важно, — я взяла его за руку. Он напрягся, готовясь выслушивать нотации о диетах и спорте. — Потому что мне нравится, как ты выглядишь.

Тут он вообще в осадок выпал.

— Ты… ты смеёшься?

— А по мне видно, что я смеюсь? Рафи, пожалуйста, постарайся мне поверить. Я знаю, тебе нелегко, но мне действительно очень нравится, какой ты. Я считаю тебя красивым.

— Я… ты… я смущён.

— Я вижу, — невольно усмехнулась я.

— Нет, стой, тебе правда… вот это всё? — он провёл вдоль тельца руками.

— Абсолютно всё.

— Так, ладно, перефразирую. Я перед тобой в одежде, а под ней куча жира и складок. Ты реально хочешь сказать, что тебе не противно от мыслей об этом?

— Наоборот, — я мечтательно улыбнулась.

— Не смейся! — он напрочь раскраснелся.

— Я не смеюсь, честное слово. Ты нравишься мне, Рафи. С животиком, щёчками, складочками и жирком.

— Мф, я отказываюсь это принимать, — он совсем уж застеснялся и стал массировать виски.

— Мне тебя лапать начать, чтобы ты принял?

— Секунду, — он выхлестал до дна коньяк в бутылке, а затем встал передо мной и раскинул руки в стороны. — Ну давай, вперёд.

Я улыбнулась и придвинулась поближе. Затем, чуть не пища от восторга, потянула ладошки к большому круглому животику. Едва я его коснулась, как Рафи вздрогнул и на секунду напряг пресс, что был где-то там глубоко, и по жирку прошла дрожь и мурашки. Бедняжка, ты настолько себя стесняешься? Я нежно провела по брюшку рукой и описала круг, а затем потянулась к бочкам. Кончиками пальцев я ощущала две мягкие складочки, за которые тихонько ухватила Рафи и прильнула к нему, положив голову на толстый животик. Я не могла сомкнуть руки за его спиной, что немного затрудняло объятия, мой стеснительный шериф слишком толстенький для этого. Нехотя я отпрянула от сыто урчащего живота, встала и обняла его, лаская складочки на спине и дыша в мягкий двойной подбородок. Легонечко поцеловала в него, боясь оставить засос на мягком жирке, и опустила одну руку к пухлым ягодицам. Чёрт, он весь такой мягкий, толстенький и обширный… не знаешь даже, с какой стороны подступиться, чтобы всего обмацать и потрогать. Мне вообще хотелось взять и повалить его на кровать, усесться на пышные как у меня бёдра, и мять его податливый жирок, возиться с животиком, легонько пощипывать складочки, шлёпать по жопке, целовать в щёчки, тискать за бочка. И кормить… кормить, чтобы он не напрягался и отдыхал. И желательно толстел ещё. Или нет, иначе он особо долго не проживёт… неважно. Лишь бы быть с ним рядом.

— Мне продолжать? — томно спросила я, тихонечко описывая круги одной рукой по его пузечку, а второй лапая попу.

Раф стоял весь красный. Мне казалось, он даже дышит через раз. Видимо, я слишком уж перестаралась. Бедняжка и без меня себя стеснялся, а тут я взяла и обтрогала его. Фак, но какой же он аппетитный и мягонький… так бы и съела эту зефирку.

— Рафи? Извини, я тебя сильно засмущала, больше не буду.

Я убрала было руки, как он вернул их обратно и тихо выдавил:

— Ещё.