Здесь маги не выживают!

Грохот дюжины стволов пугает лошадей, они скидывают своих седоков в грязь — многие убиты или серьёзно ранены, цепные молнии укладывают рядом остальных. Мои воины вскакивают на лошадей и подлетают к поверженному противнику. Нескольким бойцам Микилеес приказывает скакать в деревню и тушить её, остальные раздевают врагов и отбирают у них награбленное. Дмитрий приказывает сменить в автоматах рожки и отправляет назад отряд Вадима встретить и проводить к нам обоз, затем выставляет боевое охранение. Я же подъезжаю к трупу младшего помощника бейлифа Кениона и оглядываюсь — все заняты. Маэрим и Миле разговаривают друг с другом, а Юрек вытаскивает из грязи чью-то стонущую тушу. Быстро наклоняюсь к трупу, забираю камень и присоединяю его к двум другим, опять по телу протекает тепло. Потом забираю у убитого сумку и кидаю в неё все остальные его амулеты. Схватка произошла при свете, но сейчас быстро темнеет.

Юрек вытащил кого-то на убранное поле и вместе с двумя солдатами сдирает с него одежду. Микилеес делит пленных на две группы. Дмитрий ходит вдоль автоматчиков, редкой цепью охватывающих остальной отряд. Я понимаю — он не забыл чудовище и готов встретить нечто подобное. У тяжелораненых и убитых отрезают головы, два солдата подходят к телу Кениона, дожидаются моего кивка и его тоже обезглавливают — мешки уже наготове. Из леса тем временем выезжает обоз. Я подхожу к Юреку, который содрал с тела пленного всю одежду и привязывает его к четырём колышкам в растяжку. Тело дёргается и сопротивляется, но с помощью двух бойцов он заканчивает подготовку к казни.

— Это Муур-Хуказ, он вместе с Мейоном и своей бандой сжёг мой дом, — говоря это, он достаёт нож и вспарывает тому живот, — монсеньор, неужели ты не одобряешь моих действий?

— Хороший враг — мёртвый враг, если есть хоть крохотный шанс, что он выживет…

— Нет такого шанса, — Юрек высыпает в брюхо какой-то синий порошок из склянки, — если вдруг он доживёт до утра, то к вечеру сгниёт заживо.

— Надеюсь, приподними тело, — я засовываю между лопатками плоский камень, а на него кладу гранату Ф-1 без чеки. — Если Терейон попробует его спасти, то будет весело.

Остатки банды разделены на две части, одну гонят в замок, а другую загнали в сарай на краю деревни и подожгли его. Обоз тем временем выезжает на поле и по дороге направляется в замок, позади него едет атаман со своим отрядом. Вряд ли он сумел посмотреть схватку, а сейчас перед ним поле, усыпанное трупами. Конечно, Юрек расскажет ему перипетии этого скоротечного боя, но наверняка здорово приукрасит. И не упомянет главное — перед схваткой я выключил камень Кениона. Юрек тщательно вытирает руки и догоняет меня.

Глава 6. Друзья и враги

Кеес

Ночь на субботу

— Куини — хороший человек и опытный воин, — толкует мне Юрек, — вместе с Терейоном Тарин-Кифы захватили и разрушили его замок. Он убедился, что ты воюешь с бейлифами, и предложит тебе свою службу. Не отталкивай его.

Я киваю и беру с земли камень, а на другой накладываю заклинание "Смотреть и Слушать". Ко мне подскакивает атаман, слетает с коня и встаёт на колено:

— Благородный дон, маг Кеес, я сеньор Куини Рефес, прошу принять мою вассальную клятву и взять меня и мой отряд под свою руку.

Я принимаю его вассальную клятву и интересуюсь, сколько у него воинов. Оказывается сто двадцать бойцов, из них четверть конные. Затыкаю Муур-Хуказу рот заклинанием "Немота", и вместе с Юреком, Куини и его отрядом едем в замок. Деревня разорена и пуста, уцелевшие жители боятся в ней ночевать. Из горящего сарая доносятся вопли разбойников, на которые никто, кроме меня, не обращает внимания. По углам сарая дежурят четверо бойцов, следящих, чтобы никто не сбежал. При мне обрушилась крыша, взметнулся и затих вой, затем обваливаются внутрь догорающие стены. Даю знак отряду двигаться в замок, а сам со своими вассалами жду, пока огонь догорит и солдаты убедятся, что все умерли. Я тоже проверяю, удостоверившись, что живых нет, уезжаю. Мои спутники едут рядом, и Рефес вдруг спрашивает:

— Кеес, почему тебя не радует гибель твоих врагов, смерть в огне весьма мучительна?

— Это не мои враги, а молодые дурни, опьяневшие от разбоя и убийств. Они могли бы пахать землю, строить дома или хотя бы строгать детей. А так сгинули ни за грош.