Здесь песок чище

В тот вечер американские телезрители от восточного до западного побережья смотрели специально сочиненный спектакль о задержании властями Багамских островов за нарушение закона о нейтралитете страны трех коммандос "Альфы". "Объективная", или "беспристрастная", пресса Соединенных Штатов успешно использовала эту фальшивку для того, чтобы оправдать переиздание старых материалов, относящихся к событиям вокруг Инагуа. Телезрители видели на экранах, как идут трое хмурых виновников в наручниках, однако телекамеры не могли снять того момента, когда они ехали в машине шерифа, ведя дружескую беседу. Кто-то предупредил, что впереди пресса и телевидение, и дальше все пошло как на сцене. Появились жены задержанных, которые повисли у них на шее, а полицейские напустили на себя грозный вид и пустили в ход жесты, характерные для полиции. Был установлен залог. Насарио со смехотворным видом и в донкихотской манере заложил свой дом, "чтобы заплатить за свободу этих храбрецов". Сначала он торговался, стараясь свести к минимуму риск мероприятия, обращался к сенаторам, председателям муниципальных советов, членам палаты представителей, членам комиссий штата и к самому губернатору. Однако все они оставались глухи к его призывам. Все, по-видимому, шло по указаниям "сверху". Поэтому ничего не изменилось и после внесения штрафа, предусмотренного законом. Было во всем этом механизме нечто такое, что шло вразрез с законодательством, и освобождение узников задерживалось. Отрезанные от внешнего мира заключенные пытались разгадать, от кого же исходят все эти препятствия и какую при этом преследуют цель, а главное, когда наступит развязка и каковы будут последствия. Но одно они поняли сразу: их арест — инициатива не местных властей. Дело в том, что сам шериф более чем кто-либо был заинтересован в их выходе из тюрьмы. Заглянув вечером в камеру, он сказал:

— Сеньоры, уже прошло время, когда вы должны быть освобождены. Но на это должен быть приказ свыше, которого еще нет. Такого никогда раньше не было, и я сам теряюсь в догадках. Не думайте, что мне доставляет удовольствие держать вас здесь. Скорее, наоборот. Вы, видимо, уже заметили, что, кроме вас, в тюрьме больше никого нет, а значит, вы создаете дополнительную работу. Когда за решетками пусто, мы закрываем в три тридцать и идем по домам. Ну а если у нас "гости", рабочий день удлиняется. Я не намерен страдать и поэтому отвезу вас в городскую тюрьму.

— Вы не сделаете этого! — заявил Уго Гаскон, который хорошо знал, что такое городская тюрьма. — Вы не имеете права, это противоречит закону.

Полицейский посмотрел на Гаскона сверху вниз, а затем процедил сквозь зубы:

— Через несколько часов ты поймешь, могу я это сделать или нет.

В четыре часа они уже были в городской тюрьме Майами среди уголовников, алкоголиков, бродяг и нарушителей правил дорожного движения, ожидая, пока медленный механизм флоридского судопроизводства сработает под воздействием денег, внесенных Насарио в качестве залога. Тюремный надзиратель, бывший член бригады 2506, а до революции служивший в полиции на Кубе, увидев их за решеткой, с удивлением остановился:

— Эти лица мне знакомы. Вы из "Альфы"?

— Да.

— А что же тогда здесь делаете?

— Да это за старые дела. Мы шли на Кубу для выполнения специальной операции, но были задержаны властями на Багамских островах. — Гаскон дополнил рассказ жестом — одной рукой сжал запястье другой руки, это означало, что их арестовали.

— Как меняются времена! Я думал, что для вас не составляет труда выпутываться из подобных передряг.

— Раньше все сходило, а теперь видишь… Сейчас нас задерживают незаконно, ведь за нас внесли залог.

Тюремщик почувствовал потребность проявить к ним какое-то участие. Он открыл решетку и провел их в изолятор. Это было более приличное место. Один из задержанных, который остался за решеткой, закричал:

— Эй, ты! Меня тоже переведи. Я попал сюда за то, что ударил своего приятеля, который защищал Кастро.

В изоляторе надзиратель попытался кое-что выяснить у своих подопечных. У него не укладывалось в голове, что их поместили в тюрьму за попытку выступить против Кубы.

— Что же случилось? Изменился курс и уже не хотят свергать Фиделя?

Уго Гаскон попытался кратко объяснить ему все, что знал, хотя знал он явно мало. Произошли изменения, подули другие ветры. Они и сами точно не представляли, откуда дуют эти ветры. Еще меньше разбирался в этом охранник, который кроме своих повседневных обязанностей по службе почти ничем больше не интересовался. В медизоляторе было мало удобств, но все же атмосфера здесь была лучше, чем в камере. Лишь в два часа утра за ними прибыл агент ФБР:

— Сеньоры, все улажено. Были непредвиденные затруднения административного порядка, и вот наконец я привез вам свободу. Я лично с большим удовольствием на моей машине отвезу вас в помещение "Альфы".

— В "Альфу" сейчас?

— Да, вас там ждет Насарио.

По дороге, внимательно разглядывая своих пассажиров в зеркало заднего вида, детектив рассуждал: