Здесь, под небом чужим

– А как делается? – наморщил лоб Махно. – Впрочем, стоп! Я приглашу сейчас финансиста, пусть он этим и занимается. Он – человек сведущий, знает, что к чему. Чего я буду тут с вами ковыряться?

– Верно, Нестор Иванович. С Серегиным Григорием Ивановичем мы обо всем договоримся.

Батька вызвал к себе Серегина.

– Принимай коллег!

Молодые люди дружно поклонились главному финансисту Повстанческой армии:

– Наше – вашим, Григорий Иванович! Здравствуйте!

Старший из печатников – тот, который носил портфель из красной кожи, – от избытка чувств прижал руку к сердцу.

– Ну, где обещанные двадцать тысяч? – спросил Серегин.

– Ни бумаги, ни красок, Григорий Иванович, не хватило.

– Это дело поправимое, – добродушно проворчал Серегин, – и краски мы вам найдем. Пошли ко мне в кабинет.

Кабинет у Серегина был не такой большой, как у батьки, но зато очень богатый – на стенах ковры и картины, на столе – тяжелый, как кузнечная наковальня, письменный прибор, вырезанный из красного итальянского мрамора, на полу – ворсистый ковер, лет сто назад вывезенный казаками из Турции, ковер был новенький, словно бы его только что соткали, – жесткая шерсть пружинила, будто проволока, поскрипывала под ногами, приятно ласкала взор.

Серегин сделал широкий жест рукой:

– Садитесь, господа-товарищи! В ногах правды нет.

Молодце люди степенно опустились в кресла, расположенные рядом со столом, старший достал из своего портфеля несколько простыней с орехово-коричневыми прямоугольниками двадцатирублевок:

– Вот что нам удалось сделать. На большее не хватило материалов.

Серегин повертел простыни в руках, довольно почмокал языком.

– Зело… зело, – произнес он, снова почмокал. – По части красок и бумаги – дело, как я сказал, поправимое. Достану я вам и краски, и бумагу.

– Вряд ли, Григорий Иванович.

– Это почему же? – Серегин непонимающе приподнял брови. В Повстанческой армии он считался человеком могущественным и, естественно, мог достать все.

– Краски тут особые, несмываемые, бумага специальная – денежная.

– Да достану я вам и то и другое.

– Григорий Иванович, у нас есть свой поставщик, который снабжает нашу фирму бумагой – прокола ни разу не было, есть свой химик, который нам персонально готовит краски – прокола так же ни разу не было… С вами ни один, ни другой общаться не будут.

– Это почему же? – не понял Серегин.

– Побоятся.

Серегин досадливо сморщился, потом махнул рукой:

– Ладно, лях с вами. Покупайте бумагу и краски, где хотите…

Гости посмотрели на главного финансиста армии, как на неразумного ребенка.

– Григорий Иванович, на деньги, отпечатанные на нашем станке, поставщики ни бумаги, ни красок нам не отпустят.

– Почему? – вновь сморщился Серегин, в следующее мгновение засмеялся: – Да-да-да! Что-то я с вами совсем того… шарики за ролики зашли. И что же предпочитают эти ваши… поставщики?

– Золото либо бриллианты.

– Губа у господ-товарищей не дура… – Серегин похмыкал в кулак. И золото, и бриллианты у него были: полмесяца назад распотрошили главный ломбард в Елисаветграде, расположенный на центральной площади огромный дом с крепостными стенами, – взяли там и золото и камни.

В двух других городских ломбардах, в которых «труба пониже», тоже нашлось немало этого добра, так что по части золота и камней серегинская касса была обеспечена хорошо. А вот с кредитками, этой капустно хрустящей бумагой, было хуже. Точнее, было совсем плохо. Прижимистый Серегин зажался, вздохнул болезненно, прикинул кое-что про себя и, поняв, что платить все-таки придется, спросил, не сдерживая нового невольного вздоха:

– И сколько же требуют драгоценного товара эти ваши… поставщики? Какова их цена? По прейскуранту, так сказать.

Нижняя губа у Григория Ивановича брезгливо отклячилась.

– А у нас есть расчеты. С расценками, – спокойно ответил старший из фальшивомонетчиков, готовно распахнул свой роскошный красный портфель. – Все есть. Пожалуйте!

Он вытащил из портфеля бумагу – разлинованную, с цифрами, придвинул ее к Серегину.

Серегин взял ее в руки, долго изучал, потом вдруг с маху долбанул себя по шее ладонью, словно бы ухлопал там муху и крякнул:

– Дороговато, однако!

– Зато какие денежки, Григорий Иванович, получатся, а! – Владелец красного портфеля приподнял лежащую на серегинском столе простынь, несколько мгновений демонстративно подержал ее на весу и опустил. – Керенский от зависти несколько раз в гробу перевернется. Это же не кредитки будут, а изысканное, очень дорогое блюдо.

– Ну уж и блюдо… – Серегин вновь хлопнул себя по шее, словно бы ему приятно было ощущать эти больные шлепки. – Ладно, будь по-вашему, – наконец сдался он. – Говорите, чего вам конкретно надо и сколько? И что лучше – золото или бриллианты?

– Лучше бриллианты, – быстро произнес старший из гостей.

– Конечно, такие хапуги, как ваши поставщики, только бриллиантами и берут, – не выдержав, съязвил Серегин.

Кряхтя, он поднялся из-за стола, подошел к большому стальному шкафу, украшенному замысловатым вензелем – знаком фирмы, которая выпускала эти сейфы, открыл его.