Здесь, под небом чужим

«19 февраля. На рассвете бросились на Пологи и отбили на платформах 12 орудий, ударили с пулеметов по полку, стоящему по крестьянским хатам. Отняли 10 пулеметов. Все было хорошо, но вдруг подвернулись знакомые. Махно напился, а тем временем подошел бронепоезд и ударил картечью. Мы бежали… Вечером прибыли в Гусаровку, где к нам пристало 20 хлопцев. Тем же вечером выехали на Конские Роздоры и обезоружили 40 красноармейцев: несколько присоединилось, остальных распустили. Стояли три часа, а затем тронулись в Федоровку.

20 февраля. В Воскресенке красные на днях расстреляли 12 махновцев и сожгли 2 хаты. Дерменжи удрал и сегодня с 15 хлопцами прибыл к нам. Говорят, что в Цареконстантиновке много арестованных, надо было бы освободить. Но разве батьке это можно вдолбить? Он настаивает занять Гуляй-Поле и хочет взять деньги. Вышли из Федоровки на Шагарово. Отряд подрастает: имеем 70 конных при 10 пулеметных тачанках.

21 февраля. Налетели на Гуляй-Поле и взяли 500 пленных, два пулемета и несколько снарядов. Красноармейцы переходят на нашу сторону, но штаб из боязни воздержался их принимать. Из армейской кассы взяли два миллиона денег и раздали повстанцам по 500 рублей, а командирам по 1000. Стояли 3–4 часа. Вдруг из Полог подошла красная конница и вышибла нас из Гуляй-Поля. Савва М.[4], Скоромный и Воробьев не успели выбежать: судьба их неизвестна.

22 февраля. Через Успеновку поехали в Дибривку, где встретили Петренко. Бедный, больной, слабый, зарос рыжей бородой. Он плакал и сам рубил двух пленных продармейцев. Днем провели митинг, но махновцы не вступали в отряд, и было видно, что от нас прячутся.

23 февраля. Вечером приехали в Гавриловку, где взяли одного красного инженера и двух продармейцев: их тут же зарубили. Забудько вылез из подполья и с пятью хлопцами пристал к отряду, М. Буданов и Попов митинговали и сами расклеивали листовки.

24 февраля. Из Гуляй-Поля приехали некоторые анархисты и говорят, что красные расстреляли Коростылева. Выехали через Андриановку на Комарь.

25 февраля. Утром выехали в Б. Янисель, где убили одного продкомиссара и двух красноармейцев. Ударили в набат и провели митинг. Греки не хотят воевать. После обеда переехали в Майорское, а затем в Святодуховку. Захватили одного большевика – организатора ревкома. Петренко его зарубил.

26 февраля. В Святодуховке провели митинг. После Махно напился и сдуру разбрасывал крестьянам деньги, а в штабе дрался с Каретниковым. Хотел расстрелять Попова за то, что тот ухаживал за Галиной. Его связали и уложили на тачанку.

27 февраля. В 10 часов утра выехали на Туркеневку. По пути встретились с красными и, обстреляв их с пулеметов, ушли в Шагарово. Махно протрезвел и настаивал ехать в Гуляй-Поле. Штаб согласился, и мы ночью выехали на Бочаны. Мы в Башауле. Пришел В. Данилов и Зеленский, говорят, что в Гуляй-Поле большевики производят аресты. Махно торжествует. Он говорит: “А, стервы, не хотели воевать, так и на выручку не пойдем. Пусть сволочей расстреливают”.

28, 29 февраля. Стояли в Воздвиженке и митинговали. Здесь на днях 6-й полк расстрелял 8 махновцев, взял заложников и вышел на Гуляй-Поле. Воздвиженцы и рождественцы начинают шевелиться: 20 человек сразу поступило в отряд.

1 марта. В 12 часов вышли на деревню Варваровку. По дороге остановили поезд, в котором обезоружили красную роту. Командиры пришли, они проявили героизм, учинив расправу с пленными. Их было 120 человек во главе с коммунистами, которых крестьяне избивали палками, кололи вилами и расстреливали по одному и группами. Пленные, со связанными назад руками и догола раздетые, расстреливались из пулемета С. Каретниковым, Калашниковым и Поповым. Под вечер мы снова вернулись в село Богатырь. Проезжая мостик, Махно чуть не свалился в реку: испугавшаяся лошадь прыгнула в воду, увлекая с моста тройку. Галина успела выскочить, потащив с тачанки батьку. Кучер купался. Тачанка и одна лошадь погибли.

17, 18 марта. В селе Богатырь митинговали и оставили в нем тов. Огаркова для организации отряда. Сами поехали в Б. Янисель. Здесь работал Буданов и скрывался Лашкевич, который транжирил армейские деньги как только хотел. Будучи начгарнизоном Екатеринослава, он получил от буржуазии 5 1/2 млн рублей контрибуции и не сдал их в армейскую кассу. Они были пропиты. В течение двух месяцев он сидел в Яниселе, устраивая вечеринки. Когда мы потребовали отчета, он сказал: “Я виноват”. Было совещание командиров, которое вынесло Лашкевичу смертный приговор. Мои ребята постановление привели в исполнение: Лашкевич расстрелян, и труп его брошен на улице. В селе Времевка расстреляли махновца, который, обогатившись при снабжении в Екатеринославе, сидел дома и не хотел уходить с нами.

23–28 марта. Стояли в селах Всесвятском и Павловском. Здесь разбили 2-ю роту 22-го полка и расстреляли четверых махновцев, которые не желали с нами уходить.