Здесь русский дух...

Все пленные прошли через подобные лишения. Ведяев хорошо помнит, как его лет пять назад его вместе с двумя полуживыми товарищами привели на аркане в маньчжурскую столицу. До того как попасть в плен к азиатам, они исправно несли службу в стрелецкой сотне, которая была расквартирована в Иркутском городке. Наверное, так до сих пор и тянули бы эту лямку, но однажды их послали для сопровождения боярского сына в Селенгинск. Там на полпути они и попали в маньчжурскую засаду.

Слава богу, выжили. Азиаты определили их в Русскую роту, дали жилье, да еще и по маньчжурке. Живите, только не вздумайте бежать. Вот и живут. Ни шатко, ни валко. Ходят в дальние походы, добывая славу маньчжурскому императору, рожают детишек и все пытаются забыть свое родное отечество. Было б чего вспоминать! Такая же маета и вечно пустое брюхо.

Ведяев быстро привык к новой жизни. Казакам, конечно, труднее. Для них неволя хуже смерти, оттого они и бегут куда глаза глядят. Их ловят, а они снова бегут. В конечном счете, не добившись от них покорности, азиаты просто сажают на кол или рубят головы, ведь иначе снова побегут. Хоть ты ноги им отруби, хоть глаза каленым железом выжги, они найдут родину по запаху и приползут к ней на пузе.

Неожиданно внимание Ведяева привлекли двое молодых казачков, которые все время пытались спрятаться за спины своих товарищей.

— Эй, вы! Ну-ка, покажись! — приказал он им.

— Чего тебе надо? — выглянув из-за плеча Григория Романовского, спросил Тимоха. Его глаза надежно спрятаны под мохнатой бараньей шапкой, но Ведяева-то не проведешь. Подобное скуластое худое лицо с потрескавшимися безжизненными губами он мог узнать из тысячи других.

Они долго так стояли друг напротив друга. «Будь человеком, уходи! — умоляюще взглянул на десятника Тимофей. — Не бери грех на душу». Тот вроде услышал его мольбу и даже успел повернуть своего коня. И вдруг…

— Они здесь! — закричал он по-маньчжурски. — Ко мне! Ко мне! Хватайте их, хватайте!

Казаки не знали чужого языка, но сразу все сообразили, поэтому тут же вытащили клинки из ножен, окружив беглецов плотным кольцом.

— Скажи им, чтобы убирались! — кивнув на подоспевших маньчжурских всадников, велел Ведяеву Федор. — Иначе мы за себя не ручаемся.

Тот не внял словам казака.

— Вот они, хватайте их! — указал десятник на Тимоху с Косткой.

— Дьявол! — прорычал Федор и взмахнул клинком. В следующее мгновение голова десятника, словно капустный кочан, покатилась по земле.

Маньчжуры опешили.

— Чего затеяли? — глядя на Федора, грозно спросил подъехавший к албазинцам Спафарий, а у Федора в глазах огонь и нервно двигается рот. — Кто это? — поняв решимость казака, ткнул он плетью в Петра с Косткой. — Я их не видел!

— Наши, албазинские, — пытался объяснить Федор. — Их еще прошлой осенью маньчжуры увели в плен. Теперь вот мы казачков домой возвращаем.

— Чего раньше-то не сказал? — недовольно нахмурил брови Спафарий.

— Почему? — Федор ухмыльнулся. — Ты же, барин, меня и слушать не захотел, когда я к тебе обратился за помощью. Сказал, у тебя и без того дел невпроворот. Значит, кроме как от Господа Бога, помощи ждать больше неоткуда. Уж разреши нам до конца закончить дело.

Спафарий вдруг поманил к себе стоявшего поодаль Алешку-переводчика.

— Спроси у полковника, так ли уж ему важны эти двое? — кивнул он на беглецов.

Алешка тут же перевел его слова маньчжуру.

— Говорит, без них он домой не вернется, — выслушав ответ, доложил Алешка.

— Вот видишь, братец, — обратился посол к Федору. — Ничего у нас не получится. Хочешь ты или нет, но беглецов тебе придется выдать.

Федор с силою стиснул рукоять сабли.

— Даже не подумаю! — решительно произнес он. — Это наши дети! Единоплеменники! Ты чего? Ладно, Бог рассудит. Давайте, братья, за мной! — скомандовал он и с силою хлестнул коня нагайкой. — Прощай, барин! Когда-нибудь увидимся!.. — уже на ходу бросил казак.

— Сто-ой! — в приступе бешенства заорал Спафарий. — Неслыханная дерзость!.. Стой, кому говорю! Чертово племя!.. Уж вы у меня попляшите! В железо закую, сам пытать вас стану!.. — грозил он вслед казакам.

Разве тех остановишь! Ветром в поле казаки пролетели мимо вереницы посольских обозов, скрывшись вдали. Только тогда маньчжурский полковник опомнился и начал погоню.

Они встретились у широкой рытвины, которая легла на пути беглецов.

— Папа, смотри, басурманы! — заметив погоню, воскликнул Петр.

— Была бы шуба, а вши найдутся! — в сердцах произнес Федор. Он уже считал отрыв от преследователей делом свершенным. — Так, братцы! Сами видите: уйти нам не дадут. Остается одно — драться.

— Жаль, по трубке не успеем выкурить! — с сожалением произнес Карп.

— Потом выкурим, — сказал Семен.

— В случае, если останемся живы, — усмехнулся товарищ.

— Ты умирать собрался? — спросил его Иван Шишка.

— Так ведь все мы под Богом ходим, — вздохнул Карп.

Укрывшись в молодом березняке, они неотрывно глядели туда, где над изъезженной дорогой поднимались густые клубы желтой азиатской пыли.

— Видишь, как резво бегут! — нервно дернув усом, проговорил Федор.