Здесь русский дух...

— Вот как… Тогда ответь мне, куда ты в ту ночь подевался?

— В какую еще ночь? — спросил пленный, притворяясь удивленным.

— В ту самую… Ты ж сказал, в туалет идешь, но не вернулся…

— А-а, вот ты о чем! — будто вдруг вспомнил Савелий. — Заблудился я в темноте, слышишь? Заблудился!.. Вроде два шага сделал, а вон оно как получилось… Долго потом плутал по степи, пока не вышел к Дону, а там мне повстречались наши беглые казачки. Все хотят жить, а какая жизнь, если царские истцы тебе на пятки наступают? Вот мы и решили все вместе пробираться за Урал. Сначала хотели уйти в Персию, но шах вполне мог выдать нас государю. Очень уж он казаков не любил… Сам знаешь, за дело… Вот так я и оказался на Амуре.

Федор в бешенстве взглянул на обманщика:

— Врешь, собака! Мне ведь доподлинно известно, как ты по доброй воле сдался нашим врагам и просил в обмен на государственную милость выдать Степана Тимофеева.

— Обманывают! Нет на земле ни одного человека, способного это подтвердить, — пытался защищаться Савелий.

— Как нет? Есть, — неожиданно раздался за его спиной до боли знакомый голос. Смотрит — Семен Онтонов. С ним они сидели в одной темнице Черкасского городка, когда казаки Корнея Яковлева решали вопрос с пленными. Тогда-то и стало известно Семену, кто выдал Стеньку и его брата. Того часто водили на допрос, откуда он возвращался пьяным и с сытой отрыжкой, а там и подкупленный узниками стражник проболтался, кто среди них злодей.

…Сидел Сева с поникшей головой и уже к смерти готовился. Нет, не пожалеет его Федор, ведь Разин был для него всем — и отцом, и братом, и любимым атаманом. Как же хочется жить! Он, Сева, еще не стар. У него много добра припрятано в тайге. Ушел бы в другие края, женился, зажил новой жизнью.

— Федор, голубчик, ты отпусти мне грехи! — взмолился вдруг он. — Что поделаешь слаб я духом, но не все ж такие сильные, как ты… — пытался подлец льстить казаку. — Сам знаешь: сколько людей, столько и мастей… Бог распорядился так, что всем нашлось место на земле — сильным, и слабым, и добрым, и злым… Вот и у самого Бога есть противник — Сатана, без которого мы давно б жили в раю… Феденька, сжалься надо мной, а я за это… — Он сделал знак, чтобы Федор пригнулся к нему, и тогда прошептал ему в самое ухо: — За это я тебе страшную тайну открою.

— Какую еще тайну, Господи помилуй? — удивленно посмотрел на него казак.

— Тсс! Есть такая тайна, о которой вы, казачье, даже не ведаете, — с опаской предупредил Федора Савелий.

— Так говори! — приказал Опарин.

— Ты слово мне дай, что я жить буду, — шмыгнул носом Крыса.

— Ты ж меня знаешь… — нахмурил брови казак.

Сева быстро-быстро заморгал глазками, словно прикидывая что-то в своем уме.

— Так вот, Федя, — сказал он, — среди вас, казаков, завелся вероломен, который нам все про вас и докладывал. Поэтому-то мы каждый казачий шаг знали. По его же просьбе и устроили вам злодейства.

— Врешь! — выставился на Севку Федор.

— Да нет же!.. Ей-богу, не вру… Вот тебе крест! — произнес Савелий и хотел было перекреститься, но помешали путы на руках.

— Ишь, Бога вспомнил! Когда предавал своих товарищей, и мысли о нем не было, верно? — недобро усмехнулся Опарин.

Сева всхлипнул и тут же сделал страдальческое лицо.

— Говорю ж тебе, духом я слаб… Когда б по-другому сложились обстоятельства… — он вздохнул. — Поверь, не по своей воле мы вам засаду в тайге устроили. Нам какой интерес? Это вашему казачку хотелось всю войсковую верхушку извести, чтоб самому стать атаманом…

Федор не поверил своим ушам.

— Не сказку ли ты мне рассказываешь? — сурово посмотрел он на Крысу. — Нет? Тогда называй скорей имя злодея…

Сева покачал своей лохматой головой, четко произнеся:

— Э, нет, Федя… Я вот тебе скажу, а ты меня на березе вздернешь. Ты лучше отведи меня в тюрьму, и я сам тебе на злодея укажу.

Старшина начал злиться.

— Ты условий-то мне не ставь! Говори сейчас, а не то я тебя отведу, куда ворон костей твоих не донесет, — грозно заявил он.

Пока Сева начал что-то прикидывать в своей хитрой голове, время шло. Вот уже и атаман, посовещавшись в сторонке с казаками, направился к пленникам, чтобы вынести им свой приговор.

— Чего, Федор, знакомца встретил? — спросил он старшину.

Федор Опарин и не знал, что ему ответить. Выложить всю правду? Тогда он вряд ли узнает имя вероломца, если, конечно, таковой на самом деле имеется.

— Выходит, так… На Дону вместе гуляли… — нахмурив брови, проговорил Опарин.

— Что ж ты, пес, в разбойники-то подался? — подойдя ближе, обратился к пленному атаман, и не получив ответа, сказал: — Наверняка не одну безвинную душу погубил!.. Вот и моих двух товарищей подстрелили, а за это ты примешь казнь вместе со своими дружками.

Он повернулся, чтобы отдать казакам приказ рубить головы злодеям, и тут неожиданно для всех встрял Федор:

— Ты погоди, атаман! Сказать надо что-то. Давай отойдем в сторонку…

— Федя, никак за старого товарища хочешь слово молвить?.. — когда они остались одни, спросил атаман. — И не думай! — жестко отрезал мужчина. — Это не просто вор, а перебежчик. Как понимаешь, пребежчикам вдвойне причитается.