Здесь русский дух...

Неспокойно на душе у Шэн-цзу, ведь с некоторых пор не только калмыки, но и иные азиатские племена стали поглядывать в сторону Москвы. Более того, некоторые из них уже добровольно приняли власть русского хана. Несколько лет назад ушел к русским варварам вместе с сорока родовыми старшинами вождь монголов-табунгутов князь Гантимур. Он занимал видное место в империи и пользовался милостью императора. Например, одного жалованья Гантирмур получал девять пудов серебра, то есть больше четырех тысяч китайских монет-лан, да еще и четыре коробки золота. Его люди жили на реке Нонни близ Чучара. В 1667 году Гантимура посылали уничтожить Кумарский острог на Амуре, но вместо этого он пошел к Нерчинску и отдался в русское подданство.

— Лодырь! Ничтожный раб! Я ему еще припомню его предательство! — грозился император.

Если бы! Вслед за Гантимуром ушел к русским вместе с родами Дулингарским, Баягирским и частью Дулигатского князь Зайсан Бакай. Многие воины из этих родов составили пятисотенный тунгусский казачий полк, и теперь стерегут русскую границу на реке Аргуни.

После ухода бывших подданных империи к русским отношения между соседями еще больше обострились. Теперь в своих грамотах, посылаемых в Москву, Шэн-цзу не только просил русского правителя уйти с Амура (маньчжуры называли его иначе — Сахалян-ула, то есть «Черная река»), но и требовал выдать ему вождя монголов. В противном случае он грозил силой вернуть кочевой народ тунгусов назад.

Одно радовало Шэн-цзу — после отставки Никифора Черниговского и назначения в Албазин нерчинского ставленника русские казаки перестали ходить за Амур и нападать на маньчжурские поселения и крепости. Впрочем, от своих лазутчиков он знал, что русские продолжают не только строить на его берегах свои укрепления, но и получают от сибирских воевод оружие. Все это вопреки заверениям их правителя. Так, в конце прошлого года в Албазин доставили пятьдесят четыре пуда пороха, девяносто железных ядер и тридцать восемь пудов свинца вместе с медной пушкой в шесть с половиной пудов и в три аршина длины. Уже в начале текущего года туда завезли еще две медные пушки весом четырнадцать пудов и двадцать пудов свинца.

Шэн-цзу также знал о нужде Албазина и иных амурских крепостей в живой силе. В ближайшем резерве — Енисейске в 1674 году за всякими посылками и службами оставалось всего-то до двадцати казаков, которым приходилось ежедневно день и ночь стоять на караулах. Зная это, албазинцы не рассчитывали на помощь и надеялись только на себя, хотя в Москве считали: достаточно двух тысяч казаков для покорения не только всей даурской земли, но и площади до Великой Китайской стены.

Если русские все же соберут войско и пошлют его в мою землю? Такой вопрос Шэн-цзу теперь все чаще и чаще задавал себе, тем более, наслышанный о громких победах русских в Европе. Азиатский правитель откровенно их побаивался. Может, стоит воспользоваться моментом и, пока московский хан воюет со шведами и поляками, нанести ему удар на востоке? У того не хватит сил для удержания Амура.

Победа на Амуре не решит всех проблем. Пока русские находятся под боком у империи — ничего хорошего не жди. Значит, надо завоевать Даурию, но и этого мало! Захватив прибайкальские земли, нужно идти дальше в Сибирь. Кто знает, может, именно ему, Шэн-цзу, уготована судьба великого Тамерлана, завоевавшего пол мира?..

Веря в свое высокое предназначение, молодой император уже с юности пытался следовать примеру легендарных героев. Он не поддался искушению, как часто случается с иными сильными мира сего, и не стал вести праздную жизнь, помня древнюю историю и философию. Постоянное стремление к удовлетворению чувственных инстинктов и достижению личного блага развращает ум и душу человека. Настоящий вождь не вправе превращаться в эпикурейца, ведь именно разврат и безмерная праздность, возведенные в государственную мораль, порой являлись основной причиной падения великих империй.

«Правитель является образцом для своего народа, если он хочет завоевать его любовь, но ему нельзя быть безвольным и богобоязненным», — думал Шэн-цзу. Только страх и жесткая государственная дисциплина не дают расслабляться людям и заставляют их беспрекословно подчиняться воле своего вождя. Отсюда суровый нрав Шэн-цзу, порой граничащий с жестокостью и частыми вспышками гнева.

Впрочем, укрепляя свою власть, император в то же время не желал плестись в хвосте у цивилизованной Европы. Он поощрял науки и искусство, пытался оживить хозяйственную жизнь страны. Чтобы ликвидировать дремучую отсталость и безграмотность людей, Шэн-цзу велел повсюду открывать школы, библиотеки, книжные хранилища. При нем получило развитие книгопечатание. Еще первые цинские правители, зная о силе просвещения, задались целью собрать самую крупную коллекцию книг за всю историю существования Срединной империи.