Здесь так забавно…

В 1980 году, когда «Аквариум» играл на рок-фестивале в Тбилиси, Миша выплясывал на сцене вместе с Борисом. Они взялись за руки и стали выделывать в общем-то безобидные «па», которые впоследствии «кое-где» были расценены как «скандальные» и «антисоветские»… Соответствующие письма были направлены в Ленинградский горком партии. В них членов группы называли «антисоветчиками», а Бориса, лидера, — «самым злостным из них». По возвращении в Ленинград Гребенщикова выгнали из комсомола, а на работе уволили с должности программиста. «Аквариуму» запретили выступать. Борис сказал: «Самое лучшее, что было со мной, это когда меня уволили с работы. Я стал свободен и отдавал музыке все свое время». Чтобы обойти закон и избежать обвинения в «паразитизме», музыканты группы нанялись разнорабочими на несколько часов в неделю. Борис стал ночным сторожем. Дюша, флейтист, продавал арбузы в ларьке. Сева, виолончелист, срезал сорняки на железнодорожных путях. Миша, с достаточным доходом, остался в геологическом институте…

«Виллидж войс», Нью-Йорк, 1989.

НА НОВОМ ПОСТУ

Осенний день, полседьмого,
Мать-земля сегодня сыра.
На ней стоят хорошие парни,
Хотя, должно быть, пьяны с утра.
Но как не пить при такой работе? —
И я храню для них водку в пальто.
И мне хотелось бы петь об этом,
Но этот текст не залитует никто.

Иван спешит на работу;
Он спешит на работу, не торопясь.
Похоже, что ему все равно,
Успеет ли он к девяти часам.
Осенний парк, опавшие листья —
Такая прекрасная грязь!
Он был инженером, теперь он сторож —
Он выбрал себе это сам.
И его «Беломор» горит на лету.
И это новая жизнь на новом посту,
Новая жизнь на новом посту.

Когда я смотрю в окошко,
Я вижу, как кто-то идет
                           по крыше —
Может быть, это собака (кошка),
А может быть, это крот.
Я вижу не слишком ясно:
Мешает крутой наклон
                           той крыши —
Может быть, это букашка,
А может быть, это слон.
Над ними ясное небо,
Под ними — хрупкий карниз.
И я не знаю, как сделать, чтобы
Помочь им спуститься вниз.

И я сижу у окна и гляжу в пустоту.
И это новая жизнь на новом посту.
Новая жизнь на новом посту.

— Что позволяло вам «держать удар?» Насколько я знаю, судьба ваша долгое время складывалась отнюдь не гладко?

БГ: — А я никогда никому не противостоял… Какой толк опускаться до драки на таком уровне? Ну, выгнали меня из комсомола, так он изначально был не нужен: меня записали туда вместе со всеми в школе, потому что тогда было положено… Ну, прогнали меня с работы, так мне она была совсем неинтересна. Да простят меня мои учителя, но я никогда толком не мог взять интеграл. А математиком-теоретиком оказался только потому, что считал это более честным по отношению к Советской власти, чем становиться инженером. Все-таки без математиков-теоретиков она преспокойно могла обойтись…

И так — во всем остальном. Ну, не хочет меня Система — и слава Богу! Я очень благодарен нашей Системе: будь она гибче, я рисковал бы стать конформистом в гораздо большей степени…