Здесь, в реальном мире

— Это воровство! — прошипел он.

Джолин презрительно хмыкнула. Она опустилась на колени, подцепила совком большой кусок дёрна с торчащими растениями и плюхнула в мусорный мешок. Остро запахло тиной.

Вар вскочил и, заслонив собой Джолин, осторожно выглянул на дорогу.

— Ладно, но если кто-то начнёт возмущаться, вываливаем всё обратно.

— Никто не начнёт.

Джолин оказалась права — никто не возмутился. Ни в эту вылазку к пруду, ни в остальные три. Хотя у Вара сердце чуть не выпрыгивало на каждом шагу.

— Ты понимаешь, как выглядит этот мешок? — приговаривал он. — Как будто мы тащим труп! Одна надежда, что нас не остановит полиция.

— Ты всё время воображаешь что-то такое, чего нет и не будет, — сказала Джолин.

Вару показалось, что к её упрёку примешалось немного восхищения. Но, может, он его себе навоображал.

Они облепили пучками водорослей фундамент церкви по всему периметру. На каждый кустик Джолин пожертвовала по лопатке компоста — было видно, что от сердца отрывает.

— Теперь их надо полить, — сказала она.

— Может, и не надо. — Вар показал на небо. С запада ползли чёрные тучи. Вечерняя гроза решила сегодня начаться пораньше.

Он обернулся и бросил взгляд на общественный центр. Там, конечно, сухо, но…

А Джолин посмотрела вверх, на дверь рядом с вывеской бара «Грот». К двери вела пожарная лестница, а за дверью, догадался Вар, была квартира Джолин. Видимо, Джолин тоже взвешивала за и против — не сбежать ли домой, пока не поздно.

— Нет, — сказал он. — Иди за мной.

Джолин глянула на него недоверчиво, но всё же последовала за ним: на развалины, на бывшую кухню, к разделочному столу. Тут молния расколола тёмное небо, и Джолин метнулась под стол.

Вар бросился к кладовке, схватил пару клетчатых клеёнок, ящик со свечными огарками и зажигалку и побежал обратно.

Он завесил стол клеёнками, края закрепил кирпичами и успел нырнуть под стол, как раз когда первые капли дождя забарабанили по плечам.

Джолин сидела, подтянув колени к подбородку.

— «Под-Столом», — произнесла она голосом, в котором ясно слышалось, что это название, в кавычках и с большой буквы, — будто она нарекла имя этому месту. Она следила, как он расплавляет над пламенем зажигалки основания свечек и прилепляет их к полу по дуге: одно полукружье слева от себя, другое справа от Джолин. И зажигает фитильки, один за другим.

Дождь стучал по столу. Ветер гонял по полу мелкие камешки и колебал пламя свечей. Из сада Джолин в их пропитанное горящим воском укрытие пахнуло свежей землёй. Вар поправил края самодельного шатра.

— Как думаешь, твои папайи выдержат? Они такие… гнущиеся.

— Иногда полезно быть гнущимся. Тогда ветер тебя не переломит.

Молния ударила совсем близко, и воздух под столом вспыхнул серебром. Запах изменился — он стал электрическим и каким-то голубым. Раскат грома был таким мощным и глубоким, что Вар ощутил его прямо в груди и придвинулся к Джолин — на самую чуточку.

Дуги из горящих свечек окружали их, словно круглые скобки. Словно они с Джолин были дополнительной информацией.

— Дополнительная информация, — отважился он, уставившись на свои колени. — Мои родители хотели бы, чтобы у них был не такой ребёнок, как я.

— Дополнительная информация, — откликнулась Джолин, как будто всё понимала про скобки. — Моя тётя хотела бы, чтобы у неё не было вообще никакого ребёнка.

40

— Совки. — Джолин хмуро разглядывала папайи, которые высадила в траншею несколько дней назад. Половина стволиков поникла до земли.

Джолин выдала целую серию ругательств.

— В этом месте нельзя говорить такие слова, — пробурчал Вар.

— Я же тебе сказала: тут давно не осталось ничего святого. — И она снова выругалась. — Они прогрызают стебли насквозь. Миссис Ставрос говорит, нужны воротнички. Говорит, их надо сделать из одноразовых стаканчиков. У тебя там есть?

— Может быть. — Вар взобрался на развалины через пролом, перерыл весь кухонный хлам и вернулся с коробкой, на которой была надпись «Чаши для причастия». — Смотри: не слишком маленькие?

— Не-а. Совки — это гусеницы. А у гусениц ножки коротенькие. — Она вручила Вару ржавый нож. — На, срезай донышки и делай прорези по бокам.

Вар поставил чашу для причастия — крошечный пластиковый стаканчик — на шлакоблок и приступил.

Джолин опустилась на колени, подкопала одуванчик и понесла на лужайку перед главным крыльцом — пересаживать. «Они красивые, — ответила она, когда Вар спросил, зачем она это делает. — Они не виноваты, что родились не в том месте. Совсем не обязательно их за это убивать».

Вар считал, что спасение одуванчиков — занятие дурацкое, и всё же ему нравилось, как нарядно стало теперь перед его замком.

Через минуту Джолин вернулась.

— А знаешь, как в прежние времена в Нью-Йорке избавлялись от мусора?

Вар был не в настроении поддерживать беседу. Согнувшись в три погибели, он отпиливал донышки и делал прорези. Пот заливал глаза, лезвие было тупое, а стаканчики выскальзывали из рук. Он уже испортил добрую половину.