Здесь все рядом

– Таточка, это дядя Миша. Что там у тебя случилось, ты в порядке?

– В полном. Просто поскользнулась.

– Ты что, на улице?

Ну а где ещё я могу быть, а? Где можно поскользнуться в городе, где снег расчищают и лёд скалывают только у входа в мэрию?

– Да, домой иду.

– Вот и славно. Тогда я к тебе загляну через полчасика, – и отключился.

Ах, чтоб тебя! Примерку придётся откладывать, неудобно. И я абсолютно, совершенно, чудовищно не готова. Рядом не будет никого – Стас работает, тётушка в школе, Евпраксия в монастыре, там именно сегодня какие-то непрерывные службы. Конечно, позвоню, но толку не будет.

Бекетов откликнулся не сразу, и слышно было очень плохо, словно через ватное одеяло.

– Татка, я чёрт знает где! Тут в Малых Городищах двое мальчишек пропали, так что мы с самого утра про это.

– Сбежали к пиратам? – попыталась я пошутить.

– К пиратам теперь не бегают, кому они нужны, сомалийские-то? Ладно, мне надо идти. Вроде что-то мои ребята отыскали, какой-то след. Как вырвусь – приеду, держись!

Отличный совет, главное – выполнимый. За что держаться-то?

Матушке Евпраксии я звонить не стала, отправила сообщение. Как сможет – прочтёт.

Вынесла из спальни пресловутые коробки, поставила на кухонный стол и села. Что, собственно, я так нервничаю? Каменцева я знаю всю жизнь, и большую её часть он был для меня дядя Миша, почти член семьи, человек, который обо мне заботился, со мной играл, заметил музыкальный слух, помогал учиться, ни разу не сделал мне ничего плохого. «Или ты об этом просто не знаешь» – добавил внутренний голос, и я с ним согласилась. В конце концов, бабушка рекомендовала обращаться к двух людям, Розалии и Евпраксии. А про Михаила Николаевича не написала ни слова. Так что нервничать надо прекращать, а вот вести себя с разумной осторожностью – это да, это самое то.

В дверь постучали.

– Входите, открыто! – сказала я громко.

Пошебуршившись в прихожей, Михаил Николаевич вошёл в кухню.

Отличный костюм, белоснежная рубашка, сверкающие ботинки, шикарная стрижка, гладкое лицо без морщин, без признаков возраста… И этого человека я пыталась спасать? Или он так хорошо играл?

– Таточка, здравствуй! – сказал он, оживлённо потирая руки. – Отлично выглядишь – похудела, помолодела.

– Ещё немного, и надо будет закупать пелёнки, – хмыкнула я. – Здравствуйте, Михаил Николаевич. Вот то, что вы просили спрятать. Крышки коробок я поднимала, когда закладывала в банковскую ячейку и когда забирала оттуда, содержимое не трогала. Проверьте, пожалуйста.

– Спасибо, спасибо, – он открыл серую коробку, поворошил пачки писем, кивнул. – Всё в порядке.

– Пакет вам дать, чтобы донести?

– Да ты знаешь, я, наверное, попрошу тебя снова всё это спрятать. Сразу после Нового года я опять уезжаю, и, видимо. надолго. Бог его знает, когда вернусь. И вернусь ли…

– Я уже отказалась от ячейки, – соврала я, не поведя бровью.

– Ну, у тебя же есть теперь и другие тайники?

– Есть. Но там место занято, боюсь, не поместится.

– Гримуаром? – поинтересовался Каменцев с милой улыбкой.

Почему-то я нисколько не удивилась. Понятно же было, что ему известно куда больше, чем мне. Плохо то, что никаких вопросов я не задам – карты открыты, маски сброшены, какие ещё банальности можно сказать в таком случае?

– В нашей семье это называется иначе. Книга, – сказала с ответной улыбкой. – Почему бы нет?

– В самом деле, почему бы? Может быть потому, что бабушка твоя была против того, чтобы ты осваивала эти техники?

Я пожала плечами.

– У бабушки была своя жизнь, у меня своя, я её и живу. А кто-то уже нет. Вы знаете, что Горгадзе и Красникова убиты?

– Конечно. Это очень печально, но я тут точно ни при чём.

– Разве они выполняли не ваше задание?

Тут настала его очередь пожимать плечами.

– Никто и не предполагал, что будет легко и безопасно, но им за это заплатили. А Лобанский никогда не стесняется в способах достижения цели. Он был здесь?

– Был.

Каменцев окинул меня взглядом, видимо, ища следы повреждений, драки, чего-то такого. Я сидела молча, смотрела на него, потихоньку отпуская силу на свободу. Вот только ничего не вышло: ощущение было, словно сверлила стену и наткнулась на базальтовую скалу.

– Ничего не выйдет, деточка, – с улыбкой сообщил мой враг. – Твоя бабушка когда-то поставила мне защиту от такого рода воздействий, да и я последние лет тридцать времени не терял. Так что не трать силы попусту.

– Хорошо, не буду, – согласилась я покладисто. – Оставьте в покое епископскую библиотеку, и я оставлю попытки на вас воздействовать.

– Библиотека, ха! Четыре десятка потрёпанных книжек! Просто твой дед завещал их мне.

– Враньё.

– Ну, хорошо. Почти завещал. Не успел.

– Враньё. Вы получили своё, когда он продал одну из книг. И, кстати, даже ваш Лобанский на всю либерею не претендовал, он хотел только один-единственный том.

– Какой? – тут глаза его так жадно загорелись, что мне невольно захотелось отодвинуться.

– «Historiarum» Цицерона.

– Ах вот оно что…

У меня возникло странное впечатление, что мой гость внезапно потерял ко мне интерес. Он задумался, сам себе пару раз кивнул и неожиданно встал.