Здесь все рядом

Умытая и причёсанная, я почувствовала себя куда лучше. Да и дразнящий запах жареного мяса, долетевший до моего носа, настроение сразу поднял. Вот поем, и можно будет думать, как жить дальше.

– Рассказывай, – приказала тётушка, когда мы перешли к чаю.

Слушали все внимательно, даже Стас, который был участником событий, пусть и пассивным.

– Знаешь, – сказал он, когда я договорила, – больше я никогда на такое не подпишусь. Ты была в соседней комнате, ты сама справлялась с этими уродами, а я не мог выйти и тебя защитить.

– Ты ж понимаешь, нужно было, чтобы они раскрылись, – я положила ладонь на его и сжала. – Иначе всё было бы впустую. А теперь то собрание, на которое они охотились, в безопасности…

– Ещё нет, – сказала молчавшая до этого момента Розалия. – Не забывай, у них был конкурент.

– Каменцев, – кивнула матушка Евпраксия. – Хоть ты и считаешь его своим, близким человеком, «дядей Мишей», но суть от этого не меняется: он точно такой же хищник, и вряд ли остановится, если что-то или кто-то ему помешает. Стас, ты со своей стороны что-то можешь сделать?

Бекетов молча помотал головой.

– Может быть, я всё же попробую с ним поговорить? – предложила я. – Бабушка ведь ему верила…

– Александра в своей жизни полностью доверяла только одному человеку, – перебила меня Евпраксия. – Себе.

– Но так же нельзя! – я говорила тихо, почти шепотом, но горло вдруг сдавило, будто я ору. – Так невозможно жить! Я доверяю тебе, Стас, и тебе, тётушка, и вам, матушка Евпраксия. Если бы не это, если бы не вы все, я бы сегодня и не справилась!

– Короче, твоё предложение? – ах, как жёстко вопрошала Розалия, как сурово!

Я бы поверила, если бы не видела её глаза. Да тётушка издёргалась вся! А ведь лет ей уже ого-го сколько, и случись что, целительской-то магии у меня немного, а умений ещё меньше. Впрочем, и матушка Евпраксия сильно немолода, хоть и выглядит этаким существом вне возраста и времени. Пора заканчивать дискуссию.

– Я поговорю с Михаилом Николаевичем при первой возможности, и постараюсь донести до него мою точку зрения.

– А если он упрётся? – Стас подался вперёд. – Может, стоит заглянуть в его коробки?

– Если упрётся, тогда посмотрим. Не полезу я читать чужую переписку, уволь. Мне доверили две закрытые коробки, вот я их в таком виде и верну. Всё, точка.

* * *

Долго ждать не пришлось. Михаил Николаевич Каменцев вернулся в Бежицы двадцать девятого декабря.

Надеюсь, никто не думает, что четыре дня я пролежала на кровати кверху пузом? Вокруг всё кипело и бурлило так, что я иной раз чувствовала себя варящеейся креветкой, разве что без укропа обходилось.

Во-первых, концерт, переназначенный на тридцатое, упал на головы всем, и детям, и учителям. Мы-то все расслабились, думая, что до тринадцатого января ещё уйма времени, а оказалось, что зря. И школа с утра до вечера звенела голосами, взрывалась какофонией настраивающегося оркестра и прорывавшейся иной раз фальшивой нотой.

Во-вторых, не было у бабы забот, купила себе порося. В смысле – приехала Эсфирь. Её попытку пожить у меня хотя бы до нового года я жёстко пресекла, но пришлось отговариваться всеми способами, в частности – грядущим замужеством. Снежная королева отправилась в свою казённую квартирку и теперь смотрела на меня с обидой.

В-третьих, хотя и перечисленного хватило бы, господин директор решил, что вступительное слово перед концертом буду говорить я.

– У тебя лицо свежее, молодое, а наши морщинистые физиономии за столько лет примелькались, надоели и детям, и родителям.

– Вон, Эсфирь Литвакова тоже молодая и свежая, – сердите ответила я. – Речь эту ещё написать надо и выучить, не по бумажке же читать!

– Ну Та-ата! – Николай Егорович посмотрел с такой укоризной, что сердце моё дрогнуло.

– Ладно. Но только аккомпанемент ей тоже не отдавайте! Всегда Розалия Львовна была за роялем, и в этот раз она будет.

– Хорошо, договорились!

И директор радостно потёр руки.

В-четвёртых… Нет, приезд мамы и её жениха я считаю событием радостным. К тому же они остановились в гостинице, что всем было удобно: в моей половине дома спальных мест было ровно полтора, а поселиться на половине Розалии им было бы совсем уж неловко. Почти молодожёны как-никак…

Ну и, разумеется, занятия с матушкой Евпраксией и гримуаром тоже никуда не делись. Крутись как хочешь, Татьяна Константиновна, но четыре часа в день на это отдай.

Живя в таком ритме, я наловчилась бегать по нечищеным скользким дорожкам со скоростью хорошего спринтера, засыпала, не донеся голову до подушки и похудела на три килограмма, хотя и ела как не в себя. Если вообще вспоминала о том, что надо поесть. Стас поклялся, что, когда всё это закончится, он возьмёт отпуск, увезёт меня в какой-нибудь дом отдыха в лесу и будет кормить пять раз в день…

Звонок раздался как раз в тот момент, когда я скакала резвой ланью от монастыря домой, чтобы пообедать. На обед было отведено двадцать минут, потому что через полчаса у меня была назначена примерка в школьной костюмерной.

– Слушаю, – сказала я, поскользнулась и села в сугроб. – Ай!