Здравствуй, Аннабелль (СИ)

— Я попросил закрыть тему. В этом доме не будут обсуждаться мои дела. Если тебе что-то не нравится, собирай вещи, и уходи. Я не держу никого, — прошептал он, — а теперь, я иду спать и не мешай мне, пожалуйста.

Он закрыл дверь в спальню, оставив Аннабелль в гостиной. Щека пылала от боли, девушка потирала ее, тихо плача. Никогда она не чувствовала себя настолько униженной и оскорбленной. Она не хотела больше делить с Адамом постель, зная, что прошлую ночь он провёл с другой женщиной. Аннабелль собралась, накинув плащ на плечи, и вышла из дома, вновь идя в неизвестном направлении. Может быть, в этом заключался смысл ее жизни – все время убегать и иди неизвестно куда. Вечер выдался пасмурным, в центре города, как обычно играли уличные музыканты. Обнимались счастливые парочки, сидя на газоне перед рейхстагом. Морган могла обнять себя, обхватив тело руками, будто согреваясь от холодного ветра. В тот момент она поняла, что даже звонить ей некому. Доминик занимался своими делами, учась в университете, с Ронаном они не разговаривали почти два года, местные знакомые разбегались каждый раз, когда нужно было выслушать. В тот момент она поняла, как она ошиблась, уезжая из Монреаля с Адамом. Может быть, это был затянувшийся культурный шок: резко потянуло домой, а от немецкого языка затошнило? А может, и вправду, она призналась себе, что ошиблась и тосковала по дому.

Она нашла спокойствие в чужих объятиях. Познакомилась с Хансом – высоким, обязательным немцем и уехала к нему домой, не думая о том, что наступит утро и нужно будет разбираться с собой, нужно будет жить с этой мыслью всегда.

— Можно с вами познакомиться? У вас грустные глаза. Кто-то вас обидел.

— Я Аннабелль. Мне двадцать один. Художница. Мне изменил парень.

— Поедем ко мне?

— Да с превеликим удовольствием.

Сидя у Ханса в спальне, полураздетая, она смотрела на себя в зеркало, покуривая и стряхивая пепел в пепельницу, стоявшую прям на белоснежной постели. Перед ней все та же худая короткостриженная блондинка, только немного старше и в глазах появилось что-то, чего раньше совсем не было. Она предположила – отчаяние вырывалось наружу.

— Как можно обидеть такую красивую девушку, — сказал Ханс, — к черту того, кто заставляет тебя плакать...

— В последнее время – все один долгий сон, — произнесла она, затягиваясь.

С Хансом они виделись несколько раз в течение года, все с одной целью. Переспать и поговорить.

— Ты меня не бросаешь. Это главное. Ты нравишься мне.

— Меня все устраивает.

Адам не был верен Аннабелль, его браслет все ещё висел на руке, но почему-то казался менее красивым и напоминал кандалы. Вырваться из них она не могла, бежать стало совсем некуда.

Вскоре Германия надоела Адаму. Он объявил Аннабелль о том, что ему предложили работу в Лондоне. Аннабелль покорно согласилась ехать – там она могла чего-то добиться. Они поселились в гораздо более скромном месте, у Адама оставалось не так много денег, да и жильё в Великобритании стоило гораздо дороже. Квартирка на последнем этаже с двумя комнатами и кухней, с простым ремонтом и дешевыми шторами в цветочек, которые девушка выкинула и заменила однотонными занавесками. Все лето Морган провела за подготовкой к поступлению в университет искусств, то и дело скупая этюдники и новые краски для картин. В то время она начала продавать свои творения, чтобы иметь возможность не зависеть от Адама и его решений. Порой, картины продавались очень долго — месяцами, и покупатели торговались. Художница без особого имени мало кого интересовала, и тогда девушка стала рисовать о любви. Некоторые полотна «улетали» за пару часов, Аннабелль стала понимать, что ей есть, что показать этому миру.

Как-то раз в социальной сети, девушка увидела, что Ронан травмировал колено и находится на серьезной реабилитации. Приблизив фотографию Воттерса-Кляйна, она с трудом узнала в нем того самого паренька из Монреаля. Сильный, крепкий, высокий, одетый с иголочки, смотрел на нее с экрана.

У нас совсем разные жизни. Я уже там ни к чему.

Больше Аннабелль старалась избегать информацию о Ронане.

Адам все позже возвращался домой, пропахший чужими духами. Все чаще прикладывал руки к ней, будто так было и положено. Он раздавал пощёчины и шлепки с такой злостью, что Аннабелль с трудом понимала, как ее любимый Адам мог превратиться в чудовище.

— Посмотри на себя! Похожа на шлюху! Какая ты мерзкая!

— Что со мной не так? Что случилось?

— Посмотри на себя! Сотри чертову помаду. Она тебе не идет!

— Но тебе нравилась эта красная помада. Адам, что такое...