Здравствуй, груздь!

Она занялась делами. Хоть дома она старалась держать руку на пульсе, все равно за эти дни скопилась уйма проблем. Однако к концу рабочего дня у нее вдруг возникло острое желание купить себе какую-нибудь шмотку. И, может быть, туфли. И хорошо бы поменять прическу. Эта смертельно надоела!

Она так давно одевалась и следила за собой в силу необходимости, что подобные желания показались ей чуть ли не неприличными. А, собственно, почему? Мне скоро сорок лет, и надо уделять больше внимания внешности. Вот послезавтра суббота, и я всем этим займусь. Кстати, и Мака уже в понедельник должна выйти на работу… А при чем здесь Мака?

Понятия не имею. Мака тут абсолютно ни при чем!

* * *

Из видеосалона Федор решил сначала заехать на почту, чтобы немедленно отправить кассеты в Хайфу Толику, а оттуда заглянуть в свою квартиру, посмотреть все-таки, что там такое грандиозное затеяла Мака.

Она давно просит приехать, вот и сделаю ей сюрприз. Надеюсь, что не застану ее там в объятиях маляра. И вдруг подлая мыслишка промелькнула: а хорошо бы застать… Разом бы все решилось. Конечно, это было бы как в самом скверном анекдоте, но…

Нет, Федор Васильевич, вы просто ничтожество, сказал он себе. Неужто вы полагаете, что милая, юная, влюбленная Мака… А почему бы и нет? Нынешние девушки еще и не такое вытворяют. Может, я для нее уже староват? Она девушка в самом соку, очень даже охочая до плотских радостей, а там, может, какой-нибудь бугай лет двадцати пяти… А при этом она… Тьфу, что за хамские мысли! Ты что, ревнуешь ее? А кому охота представить себе свою женщину в объятиях бугая с малярной кистью? Тебе, Федор, тебе!

Ты боишься решительных шагов, не хочешь жениться… А так ты вроде и ни при чем… Черт, какая мерзость, какая низость! Что за мысли для порядочного человека?

И он не поехал смотреть ремонт, а завернул к сестре, которая еще ничего не знала о фильме, и он решил сделать ей сюрприз.

Дверь ему открыл Иваныч.

— О, привет! А я бегу на тренировку! Мам, Федя пришел!

Он убежал.

— Что ты орешь, Шурка же спит! — вслед ему задушенным голосом крикнула Дуся. — Феденька, ты что? У тебя такой таинственный вид? Что-то случилось?

— Закрой глаза!

— Зачем?

— Надо!

Она покорно закрыла глаза.

— Не открывай! Держи! — И он вложил ей в руки две коробки с кассетами.

— Ой, что это? Федька! С ума сойти! — завопила сестра.

— Не ори, Шурка спит!

— Федька, почему ты молчал? — перешла на шепот Дуся.

— Я сам только узнал, и то случайно!

— А ты уже видел?

— Видел!

— Ну как?

— На четыре с плюсом!

— Ой, как я хочу посмотреть! Но сейчас я ужин готовлю…

— Чаю нальешь?

— Что за вопрос, иди на кухню! Нет, я лучше вместе с Ваней посмотрю. Вот детей уложим…

— Ну, Иванычу это тоже будет интересно.

— Ой, он потом сам посмотрит. Терпеть не могу смотреть что-то вместе с ним и слушать его дурацкие комментарии. Но как здорово, что тебе понравилось, говорят, авторам, как правило, не нравится…

Сахар положить?

— Две ложки! Да, тебе еще привет.

— От Маки?

— Нет, от Толика.

— От Толика? — ахнула Дуся. — Он что, в Москве?

— Нет, он мне звонил сказать, что у них уже показывают этот сериал.

— Ой, а у нас когда покажут?

— Понятия не имею!

— Да ну, Федька, ты сам виноват, надо держать руку на пульсе, а не ждать милостей от киношников.

— Вот Мака требует, чтобы в следующий раз я ее сделал соавтором сценария, и она будет перегрызать им глотки.

— Она это может, — довольно сухо произнесла Дуся.

Он насторожился:

— Что ты хочешь сказать?

— Ничего. Просто сказала, что она это может.

— Из чего ты сделала такой вывод?

— Да нет, мне просто так кажется, она девушка с характером, только и всего.

— А по-моему, ты имела в виду что-то конкретное. Она тебе что, разонравилась?

— Нет, что ты…

Но в голосе сестры не было прежнего энтузиазма. Чем-то, видно, Мака ей досадила. Неужели Дуся застала ее с маляром? Но если так, она умрет, но не скажет!

— Феденька, а что говорил Толик?

— Да все больше о том, как он мной гордится.

Но когда передавал привет, в голосе было столько нежности…

— Правда? Интересно, какой он сейчас?

— Отец четверых Детей!

— Четверых? — всплеснула руками Дуся. — В прошлый раз было еще двое.

— Так у него близняшки родились!

— Мальчики или девочки?

— Я забыл.

— Ну как можно такое забыть!

— Привет, Федя! — раздался сзади Шуркин бас.

Вид у нее был заспанный и до того милый, что он подхватил ее на руки, подбросил в воздух, поймал и прижал к себе. — Ты один пришел?

— Один, а что?

— Люблю, когда ты один! Дай попить, мам!

— Тебе водички или соку?

— Водички!

— Почему ты любишь, когда я один?

— Потому что тогда ты настоящий.

— Настоящий? А когда не один, то ненастоящий?

— Да! Когда с ней — ненастоящий!

— Устами младенца… — пробормотала Дуся.

Федор решительно поставил племянницу на пол.

— Так, я чувствую, в этом доме к Маке изменилось отношение? — холодно осведомился он.

— Брось, ты же знаешь, что Шурка просто ревнует! С первого раза!

— Ну а ты?

— А что — я?

— Не прикидывайся шлангом, как говорит Иваныч. Ты в ней разочаровалась?