Здравствуй, Ходжа Насреддин!

Агабек. О светлейший принц! Я, ничтожный, недостойный подметать своей бородой даже порог дворца великого султана, клянусь служить честно и преданно! (Оглядывается, подходит к ишаку, говорит ему на ухо.) Для начала сегодня утром я подарю принцу прекрасную рабыню: ее приведут ко мне вместо платы за воду… (Увидев что-то вдали.) Пресветлый принц видит: вон ведут ко мне эту рабыню!

Насреддин. Какие-то люди идут, это правда, но я не вижу среди них женщины.

Агабек. Посмотри внимательнее!

Насреддин. Одни старики.

Агабек. Ага! Опять идут просить за нее! Просите, просите… Когда я буду визирем в Магрибе, я введу подать на каждую просьбу. Попросил – плати! Еще раз попросил – опять плати! Живо отучатся!

Насреддин. Высокочтимый Агабек, каким светлым и могучим разумом обладаете вы!

Агабек. Я введу множество податей. Например, подать на слезы! Заплакал – плати! Еще раз заплакал – еще раз плати!

Насреддин. Какая мудрость! Казна вашего повелителя будет всегда переполнена! Подать на слезы вызовет новые слезы, а новые слезы – новую подать, и так без конца! Какая мудрость!

Агабек(увлекшись). А еще… Подать на смех!

Насреддин. Ну, на этом вы соберете не много! Вот если бы вы ввели подать на храпение во сне! «Хрррр… фью-у» – и давай, давай плати!.. «Хррр… фью-у» – и давай плати!

Агабек(радостно кивает). Это хорошая мысль: подать на храпение во сне!

Насреддин. А если так… (Храпит и свистит изо всех сил.) Хррррр… Фыо-у-у… Тогда платить вдвойне? Поистине самим Аллахом вы предназначены для занятия государственных должностей!

Входят дехкане, кланяются.

Мамед-Али. Мы пришли получить воду.

Агабек. Я не вижу рабыни. Вы зря пришли, почтенные!

Мамед-Али(с достоинством). Моя дочь не товар для торговли!

Агабек(удивленно). Чем же думаешь ты заплатить?

Мамед-Али. Вот! (Протягивает драгоценности.)

Агабек(с изумлением разглядывает их). Где ты взял?

Мамед-Али. Нашел в моем саду, под корнями яблони.

Агабек. Мамед-Али, ты рассказываешь сказки!

Мамед-Али. Я слишком стар для этого.

Агабек. Странно… И подозрительно…

Мамед-Али. Знающие люди говорят, что они стоят дороже четырех тысяч.

Агабек(прячет драгоценности; Насреддину.) Пусти им воду!

Лязгнул ключ, Насреддин снимает замок, старики берутся за ручки во́рота, ржавые цепи натягиваются, ставень шлюза пополз вверх. Слышно, как вода хлынула в лоток.

Все. Вода!

Мамед-Али(опускается на колени). О всемогущий! Благодарим тебя за воду, которая дарует жизнь деревьям, травам и через них – людям! (Благоговейно смачивает водой белую бороду, голову.)

Агабек. Жители Чорака! Сегодня я покину ваше селение. Хозяином озера будет вот он. И мы с ним заключим сделку!

Мертвая тишина, все стоят разинув рты. Агабек важно подходит к ишаку, покрытому попоной, кланяется ему и уводит. Вместе с ним уходит Насреддин. Старики заволновались.

Старики. Сделка?! Что это значит?! За сколько они сговорились? И откуда у этого сторожа столько денег?

Ярмат. Может быть, он переодетый разбойник?

Старики. К Агабеку мы уже привыкли и знаем его цену за каждый полив… А сколько теперь с нас заломит этот новый?

Ярмат. Ему надо очень много денег. Говорят, он своего ишака кормит абрикосами.

Сцена девятая

Сельская чайхана на перекрестке. На помосте важно сидит кадий Абдурахман, возле него – писец. Перед ними стоят Насреддин и Агабек в дорожной одежде, рядом на земле – две туго набитые переметные сумы. Агабек держит за повод ишака, покрытого шелковой попоной.

Кадий. Я, кадий Абдурахман, спрашиваю: есть ли здесь хоть один человек, который может обвинить продавца в кражах, или в убийстве, или в каком-нибудь другом преступлении? Пусть выйдет и скажет!

Молчание.

Появляются несколько запоздавших дехкан. Среди них – Зульфи и Саид.

Может быть, тогда кто-либо обвинит покупателя в каком-либо преступлении, пусть выйдет и скажет!