Здравствуй, любимая

Она попала не в бровь, а в глаз. Настя все лето дружила только с Данилой и Максимом. У них была своя компания не разлей вода, которая вечно попадала в разные истории. Ничего плохого в этом не было, но дочь подрастала, и видеть ее каждый день с разбитыми коленками матери не хотелось. Анна Николаевна считала, что пришла пора напомнить Насте о том, что она девушка по своей физиологии и соответственно себя должна вести.

– Кавалеры у тебя какие-то несерьезные, все по заборам да по заборам, как коты. Стыдно.

– Где ты нас видела на заборе? – возмутилась Настя.

– Не на заборе, так на дереве, смотри.

Максим, о котором Гарик сказал, что он рвет туту, ловкой обезьяной спускался с высокой шелковицы, росшей прямо перед входом в столовую. В руках у него был наполовину заполненный целлофановый пакет.

– Вот туты насобирал, – похвастался Макс, спрыгивая на землю. – Насте она нравится.

Анна Николаевна рассмеялась.

– Помой ее сначала под краном.

Но Макс отрицательно покачал головой.

– Нельзя, она сладость потеряет.

– Вы уже позавтракали?

– Ага.

Настя готова была провалиться сквозь землю. Хорошо, что мать не видела письма. Не потянул бы в ее глазах Макс на автора стихотворения. Слишком несерьезно себя ведет. А ведь от него она в первую очередь хотела получить письмо. Максим на все лето приезжал в их небольшой городок, расположенный к северо-востоку от Москвы. Она всегда готовилась к его приезду, выспрашивая у его бабушки этот день, и с утра крутилась перед зеркалом. Мать вечно подтрунивала над нею, украшая косу пышным бантом.

– Так ни одного письма и не прислал, а ты бежишь ему навстречу, как собачонка.

Настя хмурилась, кусала губы, заливаясь краской до самых ушей, и невнятно бормотала:

– Это я ему ни одного письма не написала.

И вот наконец письмо получено. Но непохоже, что от него. Поэты, как коты, не лазят по деревьям. Если Макс – автор письма, то в ее представлении он сейчас с сумрачным видом должен был бы ее встречать на входе в столовую. Нет, только не в столовую, он должен был вполоборота стоять где-нибудь в дальнем конце аллеи и смотреть в другую сторону. А тут такая проза – немытая тута в обычном целлофановом пакете. О боже, в этом пакете, кажется, раньше лежали ее туфли. Конечно, он не догадался его помыть или взять другой. Нет, это не Макс, жаль, что не Макс и не Данила. А кто же?

Они входили в столовую. В отеле был шведский стол. Настя, не глядя на красиво разложенную еду, положила всего понемногу на тарелку и первая села за стол. Мысли ее витали далеко. Если не Макс и не Данила, тогда кто? Неужели Гарик? Она не могла поверить. Хоть он и ходил в русскую школу, но родным его языком был… А на каком, собственно, языке они разговаривают дома? Если русский для него иностранный, зарифмовать пару слов будет ему тяжело. Хотя, с другой стороны, все персидские поэты разговаривали каждый на своем, а писали исключительно на фарси.

Она чуть не хлопнула себя по лбу. Как же я сразу не догадалась. Только он, он и больше никто не мог так красиво сказать. Настя стала вспоминать стихотворение, но тут раздался голос матери:

– Ты сегодня какая-то не такая. Что-нибудь случилось?

– Нет, – Настя была недовольна, что ее сбили с мысли на самом интересном месте. Она наконец догадалась, как вычислить автора письма. Не надо проводить никакую психологическую фэйсовую экспертизу, а достаточно пробежаться по тексту. Конь и тот оставляет на земле следы, по которым можно узнать, кто прошел, а тут такое поле для ловли блох. Да она сейчас, даже не проводя графологической экспертизы, скажет, чья рука водила пером по бумаге. Как там было вначале?

– Настя, ты будешь есть?

Настя, впервые увидела, что положила на тарелку. Омлет был залит чесночным соусом, а посреди картофеля фри сторожевой башней возвышался кусок бисквитного пирожного. Под антрекотом лежало еще сваренное вкрутую яйцо. И все это ей съесть?

– Я не хочу, мама.

Анна Николаевна внимательно посмотрела на дочку. Отсутствием аппетита Настя никогда не страдала и ела все, что подадут, не привередничая.

– Может быть, на экскурсию съездим? – предложила она дочке.

– Как хочешь.

– А может, ты не пойдешь на пляж и полежишь в номере немного?

– Только немного.

– А потом?

– А потом пойду на пляж.

– Ты не заболела?

Настя наконец проснулась. Спустившись с заоблачных рифмованных вершин на грешную землю, она недоуменно смотрела на свою тарелку. Духовная пища часто бывает несовместима с плотскими желаниями.

– Я, пожалуй, не хочу.

– Ну, как знаешь, никто тебя упрашивать не будет. Голод, он иногда бывает полезен для организма.

Настя хотела побыстрее уединиться и проверить свою догадку. Перечитать письмо и ткнуть пальцем в автора. А тут какая-то еда.

– Я сыта.

Они встали из-за стола. Как три богатыря с картины Васнецова, на улице их ждали Макс, Данила и Гарик. Данила внушительно выпятил вперед живот. Он демонстративно постучал по руке, намекая на часы.

– Опаздываем.

Настя не к месту съязвила.

– Не там стучишь.