Здравствуй, нежность

По правде сказать, мы не в полной мере затронули тему той аварии, хотя бы потому, что она оказалась в равной степени ужасной, как и шокирующей, чтобы решительно и бесповоротно изменить жизнь моей матери. В 1980 году в одном интервью ее попросили перечислить события, о которых она, так или иначе, сожалеет — аварию она назвала первой. Эта катастрофа резко оборвала ее беззаботное, счастливое существование, отняв множество даров и благ, которые до той поры буквально сыпались на нее отовсюду. В том возрасте мать считала себя неуязвимой, и это было вполне естественно. У нее было все: молодость, ум, талант, слава и неслыханная удача, которая, подобно сиамскому близнецу, никогда раньше ее не покидала. Никогда — до 15 апреля 1957 года. И вот она, вроде бы неуязвимая, оказалась, по ее меткому выражению, «разбитой на тысячи кусков»: открытая черепно-мозговая травма, сломанные лопатки, ребра, таз, смещенные позвонки и многочисленные раны разной степени тяжести, включая порванные связки на правой ноге (после аварии она больше не сможет бегать, ездить верхом или играть в теннис больше часа подряд).

Выйдя из комы, она обнаружила, что находится в больничной палате, и поняла, что решительно ничего не помнит. Она думала, что хирургическое вмешательство было проведено из-за неудачно удаленного аппендикса. Об аварии она помнила лишь одно: как ее машина внезапно пошла юзом (обочина шоссе была покрыта гравием). Зная, что в такой ситуации ни в коем случае нельзя тормозить, она попыталась сбавить скорость, но случайно перепутала передачи, в результате чего переключатель скоростей дернулся с такой силой, что мгновенно сломал ей запястье. Ее руку пронзила жгучая боль, и мать потеряла сознание. Она даже не успела почувствовать, как машина, лишившись водителя, вылетела в кювет и скатилась с тридцатиметровой высоты.

Пассажиры — Вероника Кампьон, Бернар Франк и Вольдемар Лестьен[13] — были выброшены из машины и оказались посреди какого-то поля. Они были полностью дезориентированы и не могли ничего предпринять. К тому же у Бернара оказалась сломана ключица, а у Вольдемара — локоть, не говоря уж о всевозможных ушибах и ссадинах. Но, несмотря на то что ремень безопасности не был пристегнут, мать совершенно непостижимым образом осталась внутри салона, погребенная под почти двумя тоннами «DB2/4», застывшего вверх колесами.

Несмотря на то что кузов придавил нижнюю часть ее тела, мать все же удалось извлечь из-под машины. Ее состояние было настолько серьезно, что врачи поначалу даже не осмеливались везти ее в госпиталь города Корбея, расположенный в двадцати пяти километрах от места происшествия. О случившемся сообщили ее брату Жаку, сестре и родителям. В госпиталь вызвали священника, который провел матери первое (но не последнее) соборование. По прибытии Жак Куаре понял, что госпиталь был недостаточно хорошо оснащен медицинским оборудованием, а жизнь его сестры висела на волоске. Он наотрез отказался признать сбивчивый диагноз врача — мысль о том, что Франсуаза может умереть, казалась ему невероятной. Тогда он взял телефон и поднял на ноги всех своих знакомых, использовал все свои связи для того, чтобы немедленно перевезти сестру в Париж и там госпитализировать. В итоге ему удалось получить машину «Скорой помощи» в сопровождении двух мотоциклистов из Национальной полиции. Именно благодаря им мать доставили в столицу быстрее, чем предполагалось. Впрочем, когда ею непосредственно занялись врачи из клиники Майо, что в Нейи, она уже была при смерти. Но действия брата оказались оправданными: расчистив трассу Корбей — Париж (шаг в то время недопустимый и дерзкий), полицейские мотоциклисты спасли моей матери жизнь.