Здравствуй, папа!

Это был невероятный аромат. Тот, который никогда не забудешь, услышав его хоть раз. Удивительно цельный, который совершенно не хотелось раскладывать на ноты, потому что весь он – настоящая гармоничная мелодия. Неповторимая и уникальная.

– Знаешь, что означает название? – спросила я Влада, наблюдавшего за моей реакцией.

– Нет, – откликнулся он коротко. А я, ощущая странное волнение от тонкого аромата и направленного на меня взгляда серых глаз, едва смогла вымолвить:

– «Я осмелилась»….

– Мы их берем, – решительно сказал Влад и прежде, чем я успела бы возразить, добавил:

– Пусть это будет символом того, что я хочу, чтобы ты тоже… осмелилась.

– На что? – выдохнула, не в состоянии разорвать этих зрительных уз, протянувшихся между нами сейчас.

– Ну, например… – теперь глаза Крамольского смеялись, но вместе с тем в их глубине пряталось нечто такое, отчего мое сердце вдруг заколотилось, как бешеное. – Например, поцеловать меня.

– Прямо здесь? – приподняла я брови.

– А почему нет?

– Я деликатно отвернусь, – подала голос Алиса.

Я улыбнулась и сжала в ладони прохладное стекло флакона, после чего, не давая себе времени на лишние размышления, поднялась на цыпочки, чтобы легонько коснуться своими губами губ Влада.

– Же Озе…. – выдохнула едва слышно. – Этого достаточно?

– Пока – да, – хрипло шепнул он в ответ. – А после… я хочу, чтобы ты осмелилась на самое главное.

– На что же?

– На то, чтобы позволить нам всем стать счастливыми. Вместе.

– Я переживаю…

Эмма произнесла эти два слова в который раз, и я, пожалуй, разделял ее чувства. Но в то же время совсем не хотел поддаваться панике. Ни сейчас, ни впредь.

Алиса была под присмотром няни, которую мы вызвали из лучшего агентства. И няня, и Лисенок, кажется, были совершенно удовлетворены тем, что остаются в компании друг друга, поэтому поводов для беспокойства не имелось.

Зато имелось кое-что другое – а именно, возможность побыть наедине друг с другом в течение целого вечера и, как я надеялся, ночи. К тому же, в любой момент мы могли связаться с Алисой и убедиться в том, что с ней все в порядке. Вот и сейчас, сидя напротив Эммы и ожидая, пока нам принесут севиче из гребешка, я думал о чем угодно, но только не об опасности, грозящей нашей дочери.

– Позвони ей.

Протянув смартфон Эмме, которая воззрилась на него, вскинув брови, я улыбнулся.

– Или не позвони. Я все предусмотрел, уверяю.

Эмма раздумывала ровно минуту, после чего сделала глубокий вдох и, кивнув на телефон, сказала:

– Твоя взяла, Крамольский. Но знай, что в любой момент я могу пожелать услышать голос дочери.

– Как и я, – мгновенно откликнулся в ответ на произнесенные слова, и Эмма рассмеялась.

Мы попробовали принесенные блюда. Довольно экзотические для тех, у кого на столе подобное было впервые, но все же довольно вкусные.

– Что это? – спросила Эмма, насадив на вилку кусочек гребешка.

– Волк сказал, что это совершенная экзотика. Морские деликатесы, масло из виноградных косточек, немного соевого соуса… вот и вся заправка. Кстати, по легенде, гроб апостола Иакова был облеплен именно гребешками.

Эмма покачала головой и, улыбнувшись, уделила все свое внимание принесенному блюду.

– У меня лишь два вопроса, – сказала она, прожевав севиче. – Как поварам удалось приготовить настолько вкусное блюдо? И кто такой Волк?

– Вот как? – мгновенно откликнулся я. – И это все, что тебя волнует?

Я и сам уделил внимание тому, что нам принесли. Пожалуй, лучшего и желать было нельзя.

– Как приготовили повара это блюдо – я тебе не скажу. И сам не знаю, – признался я, пожав плечами и откинувшись на спинку стула.

Смотрел на женщину, сидящую передо мной, и понимал, что в данный момент хочу только одного. Варварски завершить этот вечер, взвалив Эмму на плечо, и, донеся ее до своей пещеры, воспользоваться положением.

– Но на вопрос, «Кто такой Волк?» – отвечу. Это мой приятель. Волков Олег. Владелец нескольких ресторанов, в том числе, этого.

Окинув взглядом помещение, в котором мы с Эммой ужинали, я поднялся из-за стола и, подав матери моего ребенка руку ладонью вверх, проговорил:

– Ты же не будешь против, если мы прямо сейчас отправимся в более… комфортное место?

– В более… комфортное место? – уточнила она.

Клянусь, если бы в данный момент Эмма все свела на шутку, я бы ей подыграл, но… На лице ее была такая соблазнительная улыбка, что это мгновенно разрушило те барьеры, что еще существовали меж нами.

– Да. Как на это смотришь? – выдавил я из себя, когда в мою руку скользнули хрупкие пальцы Эммы.

– Очень положительно, – ответила женщина, которую я хотел так, как никогда и никого ранее, и все преграды исчезли.

Когда шелк простыней коснулся моей спины, я втянул воздух сквозь крепко стиснутые зубы. То, что делала Эмма… подобного я не ощущал никогда.

Быть может, всему виной было понимание, что рядом со мной – мать моего ребенка. А может, это были отголоски того, что я уже когда-то испытал, но почему-то забыл. Я не знал.

И знать, наверно, не хотел.

Эмма была такой притягательно, яркой, настоящей.