Здравствуй – прощай!

А с другой стороны — отличники боевой и политической подготовки, солдаты и сержанты двух тех же перечисленных батарей и того же неизменного автовзвода. Полем служит открытый всем ветрам косогор плаца, который кое-где «окультурен» каймой булыжников в виде непробиваемого бордюра. Для красоты восприятия стоят пара плакатов наглядной агитации, шток для поднятия Государственного Флага Союза Советских Социалистических Республик. Всё это очерчено в границах ближайших окопов и траншей для хранения боевой техники. Тут же V— образный окоп для стрелка ПЗРК, который тоже принимает участие в этой игре. Этот темпераментный азиат просто не может сидеть в своей яме во время такого матча. «Яма» — это окоп, скрытый растянутой сетью маскировочного типа. Молодых офицеров немного, команда укреплена двумя прапорщиками и одним майором, который не рассчитал свои силы и в первые минуты игры упал на поле, потерял бдительность, и его уносят под руки в сторону.

Это, как под эшелон попасть, но он легко отделался: люди играют в сапогах, не в тапочках. Вот прапорщики играют слаженно, пасуют только друг другу, на отчаянные крики других офицеров не обращают внимания. Они могли бы так играть отдельно, своим мячом. Поэтому «Зубры» сделали соответствующие выводы, и больше никто им пас не давал. Оставалось только кричать и разводить руками. Итак, офицеры играют зло, резво, не боятся растрясти свои дряблые мышцы и уже накопившийся подкожный жир. Дело порой доходит до обыкновенного толкания руками, за что они получают «пенальти» — удар с одиннадцати метров. Им начинают насчитывать расстояние, это видно их не устраивает, один «зубр» сам вышел перемерять, выдерживая полную длину шага.

Удар по мячу провёл высокий, толстый младший сержант, потомственный немец с такой же загадочной фамилией Роот, но славное арийское происхождение не помогло в его короткой спортивной карьере, мяч был отбит, игра продолжалась. Надо сказать, что присутствие на позиции таких странных, редких национальностей, вероятно, должно было скрепить интернациональный дух в части, а получалось наоборот. Болгарин из первой батареи почему-то просто кичился своим неземным происхождением, он был явно рождён в горах, где-то в районе легендарной Шипки, теперь повторял подвиг своих предков в горах Афганистана. Его родители вовремя не уехали на историческую родину. Поэтому-то он своей службой должен теперь исправлять ошибку, которую допустили в его документах, где то ли Белгородскую область спутали с каким-то краевым центром Болгарии, то ли город Софию посчитали столицей союзной республики. На этот казус в военкомате внимания никто сразу не обратил, а как бы служить бы ему как иностранному подданному где-то поближе к Черному морю, к родным и близким, к жене и ребёнку, который тогда ещё только намечался. Этот счастливый отец был не одинок в своем горе. Рядом с ним, в радиотелефонистах служил молдаванин, тоже счастливый отец. А всегда говорили, что в такие ответственные «командировки» семейных солдат не берут.

Так вот, команда! Это были: еще один литовец, этот же немец, один татарин, пару башкир, выходец из Каракалпакии, грузин, осетин, армянин и несколько разных выходцев из Средней Азии и Кавказа. Дивный получался «букет», просто гремуче-горючая смесь!

Итак, «болгарин» подаёт опять «немцу», тот несётся с мячом к воротам, но теряет его по пути, это «зубры» обложили свою цитадель непробиваемыми постами. Неожиданно играют Татарин с Рыбой, они пасуют друг другу. Мяч летит в ворота!

— Гол! — это на трибунах стоит рёв! Так парочка «дедов» — киргизов исполняют свой национальный гимн, сопровождая грохотом и стуком по пустым ведрам. Судья, матёрый десантник, по совместительству замполит дивизиона, делает предупреждение, корчит своё лицо в гримасе ужаса, поддерживает полосатую команду «зубров», те все были уже в голубых тельняшках. Мяч разыгрывается в углу поля, вот его опять ведут почетные ветераны Советской Армии, пасуя друг другу, но Балерина не спит на воротах, отбивает и этот натиск, его сметают вместе с оградой, а мяч уже в другой стороне поля!

— Веди же его туда быстрей, Рыба!

— Я тебя когда-нибудь обманывал?

— Нет! Но никогда не поздно начать! И попытка не засчитывается!

Глава 7. Матроскин