Здравствуй, Валерка! (сборник)

поставил их друг дружке на плечи, но их было так много, что они дотянулись

аж до потолка. А в самом низу живой лестницы стоял акробат с широченными

плечами и толстенными ногами, чтобы он мог всех удержать.

Ну вот и все. Нет, не все. Не хватает слона. Хорошо бы вывести его на

арену, но там уже негде яблоку упасть. Правда, есть место под куполом. Но

как туда слон может попасть? А если в цирке выступает Кио, слон и не там еще

может очутиться! Поэтому я со спокойной совестью изобразил слона под куполом

цирка.

Картина была готова. Тут только я вытер пот со лба и почувствовал, что

сильно устал.

Илья Александрович ходил по комнате и рассматривал наши картины. Он

остановился возле моей соседки.

- Очень хорошая работа, Зина! - похвалил девочку вожатый.

Я глянул в ее тетрадку и ахнул. Потом поглядел на живую вазочку с

цветами и ахнул сильнее прежнего. Они были так похожи друг на друга - живая

вазочка и нарисованная, что, казалось, Зина и не рисовала вовсе, а просто

приклеила каким-то чудом эту самую вазочку к своей тетрадке.

- А что это у тебя такое? - глянул на мою картину вожатый.

- Цирк.

- Цирк? - удивился вожатый.

Меня обступили ребята. Моя картина вызвала у них ядовитые насмешки.

- Эта куча мала называется цирком?

- А что это за козявочки ползают?

- Это собаки дрессированные, - сквозь зубы процедил я.

- Прекратите, ребята, - строго сказал вожатый. - Коробухин нарисовал

оригинальную картину.

Я выпятил грудь. Вожатый хвалит меня, а не вас.

- А у вас краски есть? - я понимал, что железо надо ковать, пока оно

горячо. - Я хотел бы порисовать красками в свободное время.

- Потренируйся, - согласился вожатый и вручил мне два тюбика с красками

и большой лист бумаги.

Я прижал добычу к груди и хотел дать стрекача.

- Как у вас дела? - услышал я за спиной голос Капитолины Петровны.

Она подошла и обратила взор своих глаз, усиленных очками, на мою

картину и начала сперва медленно, а потом все быстрее мотать головой, на

которой торчала пилотка из газетной бумаги.

- Абстракционист! - прошептала Капитолина Петровна.

Я подумал, что она в восторге от моей картины, и поддакнул:

- Я с детства абстракционист.

- Как у тебя язык поворачивается такие слова произносить, - зашумела

Капитолина Петровна, и я понял, что моя картина ей не понравилась.

Капитолина Петровна поглядела на меня:

- Ну, почему бы тебе, как всем, не нарисовать эту прекрасную вазочку с

душистыми цветами?

- Не хочу, - сердито сказал я. - Я хочу рисовать цирк и зверей.

Илья Александрович попытался за меня вступиться, но Капитолина Петровна

блеснула на него очками, и вожатый замолк.

- Ну вот что! Для меня, Коробухин, теперь совершенно ясно, - сказала

Капитолина Петровна, глядя куда-то поверх очков и поверх меня, - живопись -

это не твое призвание. Ступай.

Сунув тюбики с красками в карманы и бережно прижав к груди лист бумаги, я понесся к нашему домику.

Ребята тоже даром не теряли время. Они нашли клей. А самое главное, что

Юрка Трофименко оказался настоящим художником. Правда, записали его

почему-то в гимнастический кружок.

Мы спрятались в кустах возле забора.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ,

В КОТОРОЙ НА СЦЕНУ ВЫХОДИТ ВЕСЕЛАЯ ДЮЖИНА

Пробалансировав на цыпочках по скрипучему полу, чтобы не разбудить

спящих, мы вышли из нашего домика. Мы несли рулон бумаги, кисточку и бутылку

с клеем. Сделав несколько шагов, замерли в недоумении.

Было от чего удивиться! В то время, когда ребята тихо посапывали или

громко храпели, наши вожатые, воспитатели и даже повара резвились, ну точно

как мы днем.

Капитолина Петровна прыгала через скакалку, которую крутили тетя Рая и

Елена Владимировна, вожатая отряда малышей. Капитолина Петровна прыгала, наверное, уже давно, потому что ликующе считала: "Тридцать пять, тридцать

шесть..." Но вот она сделала "страту", и все обратили внимание на Аскольда.

Наш вожатый не преминул похвастаться своей силой. Он стал на руки и

пошел так от бума по направлению к столовой. За Аскольдом, подбадривая его

криками, потянулись остальные. Вожатый шел здорово. Словно на ногах, а не на

руках.

Вдруг он закачался, все заахали, но Аскольд удержался и благополучно

дошел до столовой.

Когда он снова очутился на ногах, вожатые и воспитатели захлопали. Мы

молча подмигнули друг дружке: "Молодец наш вожатый!"

- Ребята, - воскликнула Капитолина Петровна, - давайте играть в

чехарду!

- В чехарду! - радостно закричали вожатые, воспитатели и повара.

Мы переглянулись, и Юрка снисходительно промолвил:

- Пусть поиграют, мы подождем.

Вожатые здорово играли в чехарду. Чувствовалось, что они давно не

испытывали такого удовольствия.

А потом Илья Александрович и Аскольд вскарабкались на бум и начали

состязаться, кто кого столкнет. Вожатые и воспитатели разделились на две

группы. Одна болела за Аскольда, другая - за Илью Александровича. Мы, конечно, болели за нашего вожатого. Забыв, что мы в засаде, Марик крикнул:

- Аскольд, нажимай!

И тут же испуганно осекся. Мы приготовились удирать. Но никто не