Здравствуйте, Эмиль Золя!

«Дорогой Моне,

я очень огорчен, что не могу участвовать в подписке, о которой вы мне пишете… Я достаточно защищал Мане своим пером, поэтому не боюсь сегодня упрека в том, что не выторговываю ему славу. Мане займет свое место в Лувре, но надо, чтобы он сделал это сам, чтобы это явилось результатом широкого признания его таланта»[197].

После разрыва с Сезанном Золя стал испытывать нечто вроде отвращения к живописи.

2 мая 1896 года он откровенно поведал об этом в своей статье, опубликованной в «Фигаро»:

«…Да, тридцать лет прошло с тех пор, и интерес мой к живописи несколько поостыл. Я вырос, выражаясь образно, в одной колыбели с моим другом, моим братом Полем Сезанном, великим художником-неудачником, у которого только теперь разглядели черты гениальности… (sic). И вот после такой длинной ночи, продолжавшейся тридцать лет, я проснулся… Я остолбенел!

Прежде всего, меня поражает доминирующий светлый тон. Все стали похожи на Мане, Моне или Писсарро! Раньше, когда одно из их полотен помещали на выставке, оно напоминало широкое отверстие в стене, через которое струится яркий свет. Это было окно, открытое на природу, знаменитый пленер, проникавший в помещение. И вот сегодня уже нет ничего больше, кроме пленера, за который так поносили когда-то моих друзей и меня, писавшего о них…

Но, когда я обнаруживаю, до какого безумия довели за истекшие тридцать лет эту манеру письма, мое удивление перерастает в гнев… Мы справедливо утверждаем, что освещение предметов и лиц зависит от той обстановки, в которой они находятся, — под деревьями, например, обнаженное тело принимает зеленоватый оттенок, что таким образом постоянно происходит взаимное отражение, которое необходимо учитывать… Но кого не обескуражат эти разноцветные женщины, эти фиолетовые пейзажи и оранжевые лошади, которых нам преподносят, поясняя якобы научным образом, что они стали такими благодаря определенному отражению света или благодаря разложению солнечного спектра. О, эти дамы, у которых при лунном свете одна щека голубая, а другая — ярко-красная под абажуром! А чего стоят пейзажи, где деревья розовато-лиловые, реки и озера красные, а небеса — зеленые! Это чудовищно, чудовищно, чудовищно!»

Конечно, Золя критикует, и вполне справедливо, подражателей импрессионистов, которые шли по следам его друзей, но он ополчается также против своего брата Сезанна, великого художника-неудачника, Гогена (этих фиолетовых пейзажей и оранжевых лошадей), против других художников, кончая великолепными Вюийаром и Боннаром (дамы, у которых одна щека голубая, а другая — ярко-красная под абажуром). Памфлетист, рьяно защищавший картину «Завтрак на траве», перепугался, как та англичанка, которая покинула выставку Гогена с криком: «Red dog! Red dog!» (красная собака).